Дзен-канал автора – https://dzen.ru/fantstories
Друзья! Если у вас есть желание и возможность поддержать работу сайта (который существует лишь за счет энтузиазма автора и администратора),
вы можете перейти по ссылке и отправить нам какой-нибудь дублон или тугрик.
Любая помощь, даже символическая, будет не лишней! Заранее спасибо!
– Вы не понимаете! Мне нужно тихое, уединенное место!
– Ну так вот же – Хорошево-Мневники!
– И это вы называете тихое?
– Да.
– Уединенное?
– Да!
– О боже…
Андрей закрыл глаза, поднял голову к офисному потолку, словно это были небеса и им можно было помолиться или хотя бы пожаловаться, потому что искин-риелтор действительно не понимал. Улыбался, кланялся, как японец, сверкал преданными глазенками, но не понимал.
– Сразу хочу попросить прощения за мой внешний вид – тело прокатное, так что… – Афанасий Петрович раздосадованно посмотрел на себя сверху вниз. – Я-то за тыщи километров отсюда, никак лично приехать не мог.
– Ничего страшного, Афанасий Петрович! Закон позволяет ставить подпись чужой рукой, лишь бы ею управляло ваше сознание.
– Да-да, я понимаю. Просто этот костюм и ботинки…
– О, поверьте – мы видали и похуже!
Дощатым полотном хлестнула о косяк старая дверь. И словно вдогонку за ней пронеслись по улице раскаты грома.
– Польет скоро.
Участковый снял плащ, повесил фуражку. Кроме него в двенадцатом отделении, что на окраине села Ерховка, дежурил лишь молоденький курсант.
Колючка была разорвана и заменена частоколом в двух местах, как раз напротив картофельных полос. Кто-то здесь прорывался. Кто и когда? Игорь понятия не имел. За прошедший год он первый раз вернулся домой.
Стал подниматься по прислону к избушке и вдруг понял, что, хотя и знает – дом теперь чужой, а все равно называет его по-прежнему – марьин. Что ж… Многое с ним связано, враз из головы не выкинешь.
Подошел вплотную, приложил ладонь к стене из неотесанного дерева, которое, кажется, за год стало еще темнее. Время идет. Но все равно видно каждый сучок, каждую отметину, которые когда-то рассматривал, а иные и рисовал. В блокноте разве что Лешка появляется чаще, чем этот дом.
Бйаврэйк – дымный город. Паровозы пассажирских и товарных поездов заправлялись здесь углем еще со времен первых станций, объединившихся потом в одну и обросших жилыми постройками. Железнодорожные составы коптили городское небо, выпускали облака пара, а близость моря способствовала тому, что над городом почти всегда висели тучи, летом дождливые, зимой снежные. Частое ненастье усугубляло беспросветность завесы, окутывающей городские кварталы.
В центре Бйаврэйка раскинулась рыночная площадь и лишь она могла похвастаться простором, остальные же городские артерии – улочки и переулки, разбегающиеся извилистыми проходами к окраинам – своей шириною были недружелюбны к экипажам, стремящимся разъехаться в разных направлениях.
Тех двоих Василий сразу срисовал, еще у входа в метро. Собственно, он их первый раз у дома заметил, но решил – показалось. Подумал – паранойя. Просто работа у него такая, разное мерещится. А в метро понял, что нет, не показалось, пасли они его. Как взглядом встретился – с тем, который повыше – так и понял. Вокруг толпа людей, а чувак на него смотрит. Да и тот, что пониже, тоже пялится. Крепкие такие ребята, в спортивных костюмах.
Вася хотел было оторваться, пару раз с поезда на поезд перескочил и в какой-то момент даже решил, что все, ушел. С эскалатора оглянулся, пошарил взглядом. Вроде исчезли, не мелькают нигде.
– На тварюгу опять пойдешь? Смотри – довыкобениваешься. Все равно ее не достать. А вот тебя кто-нибудь достанет в городе, если будешь бродить почем зря.
– У меня задание.
– Чье?
Игорь промолчал. Демьяныч махнул на него рукой, проворчал беззлобно:
– Вы всегда так собеседование проводите?
– Что-то не нравится? – тучный мужчина в трусах и майке слез с кровати, налил из сифона полный стакан пузырящейся воды. Почти минуту шумно, жадно, с короткими передышками глотал, пока Женька смотрела по сторонам.
Кубометрами затхлого воздуха раскинулось вокруг нее прямоугольное помещение: видимо, вся квартира-студия толстяка. Здесь легко помещались ничем не отделенные друг от друга спальня, кабинет и кухня вместе со столовой. А в углу, за матовой дверью? Душ и туалет, что же там еще могло быть.
Лето лютовало. Зной добивал один кондиционер за другим и Лена даже не удивилась, что в современном, хорошо оборудованном офисе, тарахтел видавший виды вентилятор, поворачивающийся – лениво, рывками – то в одну сторону, то в другую.
Елене Николаевне предложили сесть. Стул был не такой мягкий и приятный, как те кресла, на которых сидели двое напротив – пожилой мужчина и молоденькая девушка. Пожилой с вниманием перелистывал что-то в планшете, молоденькая со вселенской тоской разглядывала ламинат. Сидели они тут давно и работа их утомила.
– Кто ты?
– Я твоя девушка.
Она улыбнулась, сняла футболку.
Андрей смотрел на нее во все глаза, сердце его колотилось в предвкушении чего-то волшебного. И в то же время парень хмурился, не верил. Не верил в такую удачу, в свое счастье. В реальность той, что сидела напротив, совсем рядом, только руку протяни и дотронешься.
Когда корабль взлетает с Мелководья – даже не с отмели, а с возвышающейся над океаном платформы – поднимается туча водяной пыли. Хочется отвернуться, закрыть лицо руками, но дело это бесполезное. Брызги проникают повсюду – в нос, уши, под одежду, окружают тебя искрящимся туманом. Кажется, что и дышать-то нечем.
Отец Григорий стоически переносил очередной взлет, зажмурив глаза, игнорируя капли, стекающие за ворот полиэтиленовой рясы. Когда гул уходящего в небо рудовоза стал стихать, он открыл сначала один глаз, потом другой. Набрал полную грудь влажного воздуха.
– Не больно-то и хотелось! – погрозил кулаком вслед улетающему кораблю.
– Чего у тебя, Аркадьич, дверь в комнату все время закрыта? И зачем вообще две комнаты? – секретарша откинулась на подлокотник дивана, дотянулась до ноги начальника голой ступней, недвусмысленно двигая ею по начальниковому бедру. – Ты ведь мужик холостой. Теперь.
Дональд Аркадьевич Беккер, комендант колонии на планете Елец Гончих Псов, достал самодельную сигарету, скрученную из листьев местного дерева, аккуратно снял с дивана кота, чтобы не попасть на него пеплом, щелкнул зажигалкой.
На израненной присутствием землян планете, где не хватало и человеческого, и звездного тепла, где в длинном, почти тысячедневном году все месяцы – зимние, солдат полз по снегу. Полз, оставляя за собой красный след. Настолько яркий на белом фоне, что не было никаких сомнений – заметят. Но он полз, упрямо подтягиваясь на руках, двигая сначала здоровую ногу, потом ту, что пришлось туго перетянуть жгутом.
Остановился, чтобы перевести дух. Где-то в отдалении слышалась нескончаемая кононада, но она его не трогала, привык за долгие месяцы. Беспокоило лишь высокое небо с ползущими по нему облаками. Там, в сверкающей синеве, появлялась смерть. Тихо, незаметно, неразличимая для глаз человека, потому что размеры ее были ничтожны, а высота, с которой она выслеживала добычу, слишком большая.
“Все хотят пожизненный. Но если ты потерял берега и творишь разные глупости, то дадут тебе лет пятнадцать, а потом освободят. И живи с этим, как хошь”.
(Дядя Вася, старый зэк).
– Антипов!
– А?
– В космос полетишь.
Сережка Антипов положил стамеску на верстак, отряхнул руки от древесной пыли.
– Чего я-то? Чуть что – сразу я.
– Молчи, дурак. Делай, что говорят и Родина тебя не забудет!
– Себя не жалко?
– Ой, жалко.
– Я серьезно, идиот, – она оттянула ему веки, заглянула в зрачки. Приложила к запястью пульсометр, встроенный в подушечку большого пальца. – Обычная усталость. Но если хочешь дожить до конца смены и не превратиться в овощ, тебе нужно больше спать и меньше бухать. Понял?
– Когда во мне уменьшается концентрация бухла, жизнь теряет всякий смысл. Но я тебя понял, Ирочка. Постараюсь.
– Уж сделай одолжение
Володька был неудачником. Он и техникум-то сельскохозяйственный совсем не по той специальности закончил, на которой теперь деньгу зашибал. Агроном он, дипломированный. Но на распределении сказали:
– Нету для тебя вакансии, Володька. Иди-ка ты, родной, в межпланетные грузоперевозки! Управление малыми транспортниками осваивал?
– Факультативно.
– Вот и чудненько! Поработаешь лет пять на местных линиях, а там видно будет.
Бездомный закашлялся, стараясь укутаться в рваное, измазанное грязью пальто. “Такому порция сизого не грозит!” – подумала Миали. Она только что выскочила из доходного дома, множество квартир которого сдавалось лишь на ночь. – “Помрет на днях. Можно кинуть ему четвертак из тех десяти селлеров, что заработала за ночь с гвардейцами, но какой смысл? Даже на еду не потратит, пропьет”.
Она нырнула под веревку, на которой сушились чьи-то пеленки. Узким, не проезжим переулком вышла на крайнюю мостовую, опоясывающюю остров. Подошла к парапету.
Охотники поставили парня на колени перед изрядно облысевшем стариком, остатки седых волос которого спутались и свисали по обе стороны от морщинистого лица. На щеке его виднелся глубокий рубец, на левой руке, которой он пытался расчесывать светлую бороду, не хватало двух пальцев.
Выбор у Андрюхи был небольшой: или хорошо подзаработать официантом на одной из станций пояса Койпера, или на Ревущей получить пропасть свободного времени, но уже за небольшое вознаграждение. Промежуточные варианты его не устраивали. И он совсем уж было решился подносить шахтерам воблу с пивом, когда станцию вместе с рестораном неожиданно закрыли на карантин. Вспышка старательской язвы там, что ли… Пришлось подписаться на вариант “Б” и неделю маяться в пассажирском отсеке рудовоза, вместе с другими неудачниками, готовыми на скучную сезонную работу.
Димка не любил спешить. Презирал толпу и суету рядом с собой. С отвращением смотрел на человеческую массу, заглатываемую по утрам и изрыгаемую по вечерам разинутой пастью портала переброски. Он обходил стороной огромные кибермоллы, предпочитая маленький магазинчик на нижнем, полярном уровне своего сферогетто. Старушка, содержавшая магазин, шутила: “уж и не знаю, что наступит быстрее – сыграю ли я в ящик, или окончательно прогорю, потому что из всех покупателей остался только ты…”
Дорогая, это не то, что ты думаешь!
– Чей мыслесброс?
– Твой.
– Ну так прибери! Почему ты разбрасываешь мои мысли по всему дому? А если ребенок возьмет, прочитает?
– Дорогая, там всего лишь список покупок.
– А я о разных покупках могла думать. Прибери!
Диспетчерскую называли домиком под мостом. Она и правда висела под брюхом старого, Сырохмарного моста, обросшего хижинами, словно днище корабля моллюсками. Всего один пролет, зато какой – полтора километра! Восточные опоры на Таможенном плато, западные на Предельном. И там, на Предельном, стартовая площадка космопорта, единственная возможность сбежать.
Мы – трое землян, еще не покинувших планету Перестак – пробирались на Таможенное несколько дней. Сейчас стояли в сторонке, прятались от местных за сараями предмостового квартала.
– Скоро снегопад, – ответственно изрек Акимыч, поглядывая на серые тучи.
Что ж, ему виднее. Он самый старший, самый опытный. Слесарь-механик все-таки… Вишь, как бороду седую тискает – точно умную мысль поймал, катает ее туда-сюда внутри облысевшей головы.
– А как только повалит, так сразу ноги в руки и вперед!
Понятно, что сторонники бинарного решения системы нелинейных дифференциальных уравнений, призванных точно прогнозировать терраформирование Марса, навалили в штаны. Образование снежного пласта на краю кратера Олимп совершенно ими не предполагалась. Да и то сказать – кто ж знал, что на такой высоте в течении долгих месяцев будет конденсироваться и кристаллизоваться влага, извергнутая терраформ-установками? Одним словом – шел снег.
"Шорты" – это конкурс коротких рассказов (в основном от 777 до 999 знаков), проходивший в 2021 году на портале "Литературная Беседка". Всего было одиннадцать туров, поскольку конкурс начался в феврале и закончился в декабре. Каждый месяц участникам выдавались тема и жанр, и они должны были в течение трех дней написать рассказ. Здесь я выкладываю все свои работы, написанные для "Шорт-2021". Некоторые из них были успешны (и даже побеждали), некоторые не очень, но из песни слов не выкинешь, поэтому публикую всё.
– Праздник же на носу, Федор Ильич. Ну едрены макароны!
– Ты мне, Петрович, на жалость не дави! Против природы не попрешь! Активность криовулкана была? Была. Ну вот, выплеснуло на поверхность, а потом прорубь заморозило ледяным панцирем, теперь закупорка. Это, брат, не Антарктида какая-нибудь, это Европа. Да первый раз, что ли? Чего я тебе рассказываю…
Федор Ильич встал из-за стола, махнул Петровичу рукой, показывая, чтобы тот следовал за ним. Они вышли из просторного кабинета, на дверях которого было написано "Управляющий поселением", двинулись по коридору подводной станции, на которой всю праздничную атмосферу создавала лишь старая, потрепанная мишура, кое-как развешанная вдоль стен.
Чтобы пройти через зону досмотра орбитального подъемника, требовалось вывернуть наизнанку душу и все карманы. Виктора это не устраивало. Только не сегодня, не сейчас!
– Запрещенные к провозу предметы?
Офицер даже не смотрел на него, продолжал стучать пальцами по сенсорной клавиатуре. Но, не дождавшись ответа, поднял голову. Уперся глазами в широкую грудь, едва помещавшуюся под черной футболкой и наполовину расстегнутой кожаной курткой. Потянулся взглядом еще выше, чтобы рассмотреть лицо стоявшего перед ним человека: скуластый, бородатый мужик. На правой щеке шрам, глаза скрыты темными очками.
– Ну так что, есть? Предметы? – переспросил неуверенно.
Возвращаться через район сладкой жизни – не самая умная мысль. Раньше бы Тертый и не пошел, но сейчас… Сейчас другое дело. Он должен пройти этой дорогой, чтобы приметить опасные развалины, темные проулки и тупики, присмотреться к еще целым домам, в которых можно укрыться. Как там сказал Старик? Разведка? Пусть будет разведка, ему виднее.
Пустые оконные проемы провожали его жадными, подозрительными “взглядами”. Солидные особняки, покинутые много лет назад, словно шептали вслед: “Чужак на нашей улице! Не место ему здесь!”
– Уж конечно… – ворчал Тертый себе под нос, опасливо оглядываясь, – Куда нам…
От сладкой жизни осталось лишь странное название – кто-то из юнитов дал его этому району, пошутил. Да, они еще могли шутить, на это мозгов хватало.
– Поднять флаг!
Бодро заиграл гимн, смиксованный когда-то из заготовок, бесплатно выставленных в сети. Командор смотрел на полотнище глазами, влажными от нахлынувших на него патриотических чувств. А может, просто от старости. Или того и другого вместе.
Дождавшись, когда стихнут последние аккорды, он удушливо закашлялся, но сумел справиться с приступом, восстановил дыхание. Взял в правую руку микрофон.
Корабль оставили в космосе, не пустили на Землю. Безопасность своих – самое главное, карантин в такой ситуации мера обязательная. Даже не разрешили принять его на одном из швартовочных узлов орбитального терминала, отбуксировали к армейской станции – слишком маленькой и недорогой, чтобы жалко было терять.
– Еще раз пробежимся по вводной, – лейтенант долго боролся со сложенной вчетверо бумажкой, стараясь развернуть ее толстыми пальцами перчатки. – Черт, неужели нельзя было электронным сообщением?
– Инцидент засекречен, – буркнул человек в штатском, скромно стоящий в сторонке. Он до последнего не желал уходить из шлюза, наблюдал цепкими глазами за подготовкой десантников.
Ганнарр Хансен, по прозвищу Молот, отбросил пустую обойму и, зло оскалившись, посмотрел вокруг. Нет более отрадного зрелища, чем уничтоженное логово врага! Пылающие крыши и стены домов, черные столбы дыма… Он шумно втянул в себя воздух, наслаждаясь запахом гари, ароматами пороха и раскаленного металла, исходящих от его оружия.
– Молоток! – крикнул кто-то из команды наемников. – Иди сюда! Ты нам нужен.
Рассказ написан для литературного конкурса “Слухи и сплетни о реальных или вымышленных персонажах”.
Файл №0210151814.
Законспектировано одним из участников 10.09.1666.
– За каким лешим они носят парики?
– Ну, у них мода такая.
– Глупость же.
– Ты себя-то видел со стороны?
– Ладно, поднимайся выше…
– Еще выше? Может, здесь остановимся?
– Отсюда видно плохо.
– Видно плохо… Дело нехитрое, сильно прицеливаться не надо. В эдакую-то мишень.
– Я не к тому, что надо на самый верх лезть. Просто поменять позицию, перейти туда, где видимость лучше.
– Ладно, ладно. Понял. Ползем.
Они спустились на закате, когда щербатый диск Меркло показался над горизонтом, а багровая Пылка уже падала за холмы, заставляя деревья и хижины отбрасывать длинные тени.
Спустившихся было семеро. Вооруженные до зубов, в странных одеждах, окрас которых сливался с каменистой долиной, они шли по тропинке без страха, но с той осторожностью, которую можно увидеть лишь в повадках опытного хищника.
Команда зачистки – так их называли люди, ждавшие в высокогорном поселке. Дед просил меня не связываться с пришлыми, но я все равно следил, осторожно выглядывая из-за валунов, прижимаясь чешуйчатым животом к земле.
Артем долго топтался на месте. Стыдливо прятал глаза. Ему совестно было смотреть в небо, на землю, тем более в лица редких прохожих. Казалось, что каждый знает, каждый винит его. И ничего уже не изменишь. Вся эта унылая, беспросветная жизнь… С ней можно только смириться и медленно деградировать, изображая веселье по праздникам.
Сжал кулаки, сорвался с места. Сначала быстрым шагом, потом бегом. Он знал, куда направляется: губернаторский дом – десятиэтажное здание, бывшее когда-то администрацией рудника – возвышалось над деревянными хибарами поселка бетонной глыбой. Охрана пропустила его: человек свой, безобидный. Взлетел по лестнице на третий этаж, где, как он знал, были личные губернаторские апартаменты. Остановился, чтобы отдышаться, прежде, чем войти. Толкнул дверь.
Описываемый мир тот же, что и в рассказе "Тоннель на западной ветке"
– Железный червь ползет!
– Я вижу его глаза!
Мальчишки с азартом вытягивали шеи, смотрели в сторону северной ветки, но, струхнув, тут же пятились назад, подальше от края перрона.
“У-у-у-у-у!” – донеслось из туманной дымки, нависшей над океаном, скрывающей арочный мост.
Это иллюзия – то, что в кабине локомотива есть кто-то живой, что протяжным басом гудка он хочет предупредить жителей поселения: “осторожно, не подходите близко к краю платформы!” Плевать бездушной машине на людей. Зацепит кого, раздавит – даже скорость не сбросит, понесется дальше.
Жили-были земляне. Чувствовали под ногами землю, потому себя так и называли.
– Эгей! Привет, землянин! – радостно кричали они друг другу при встрече.
И не много их было, и не мало – ровно столько, чтобы не исчезнуть как вид, не кануть в безвестность на просторах холодного космоса. Никто не знал, откуда они взялись, а только нашли земляне приют среди других разумных на теплой планете, богатой зверями и плодами. Нашли и успокоились.
Томас проталкивался через толпу, аккуратно, но настойчиво работая локтями.
– Полиция! Расступитесь, пожалуйста. Полиция!
Пробился к самому оцеплению, где уже стояли дюжие молодцы в броне, с автоматами наперевес. Один оглянулся, окинул его взглядом из под забрала.
– Запустить-то мы его запустим, но надо чтобы и упал точно! – вождь, довольный тем, что смог продемонстрировать Олегу знание о существовании такой науки, как баллистика, откинулся на троне, отчего перья на его голове величественно качнулись.
– Погодите, погодите! – Олег предостерегающе поднял руку. – Я чего-то не понимаю. Чего запустить? Зачем?
Панкратов ел борщ с таким видом, будто решает уравнение Шредингера. На лбу морщинки, брови нахмурены, в темных зрачках злость к тайнам вселенной и калориям, которые он обязан усвоить.
Чуть в стороне от стола сгрудился персонал станции, почти в полном составе, сорок семь человек. Они смотрели на Панкратова с сожалением, надеждой и еще чем-то неуловимым в глазах: то ли страхом, то ли радостью – “хорошо, что не я!”
Не так Васильев представлял себе встречу с иным разумом, совсем не так… Приняли-то его с душой, отдельный коридор для стыковки выделили, над шлюзом огни включили, словно на елке новогодней. Только вот маленькая каморка на входе его смутила. Своей обыденностью, что ли.
С гопником Антоха пересекаться не хотел: начнет опять – “Деньги есть? Дай мобилу позвонить!” А Антохе некогда, он на охоту идет. Поэтому двинул вдоль северной стены, чтобы обойти огороженную территорию центрального корпуса. Хотя через нее, конечно, быстрее бы вышло.
Руки у Леонида Борисовича мелко подрагивали. Шутка ли – на такое дело решиться! Менеджер, оформляющий разрешение на вход в парк, не торопил его. Позволил внимательно прочитать бумаги один раз, другой… Потом показал, где находится кредитная кабинка. Тоже понятно – откуда у простого человека на двадцатичетырехчасовой билет? За всю жизнь не скопишь. Вот теперь всю оставшуюся жизнь и отрабатывать придется.
– Здесь подпишите.
– А это что?
– Отказ от ответственности. За вашу жизнь и здоровье.
– Опять. Слышишь?
Алена отвлеклась от мытья посуды, со вздохом села на табуретку, вытерла передником руки.
– Нет, Андрюш. Ничего я не слышу.
Она смотрела на него одновременно с тревогой и жалостью. Протянула ладонь, достала из мужниной руки опустевшую бутылку.
– Иди спать, а? Я посуду домою и тоже приду.
Он ничего не ответил. Молча развернулся, неуверенной поступью вышел из кухни. В прихожей, когда его уже не было видно, прислонился спиной к деревянной стене, закрыл глаза. “А я слышу” – сказал сам себе беззвучно, едва шевеля губами.
От какой линии шла эта ветка – черт его знает. Где-то на севере Москвы начиналась. Тоннель необычного назначения, это понятно, но законы физики не обманешь и строили его по тем же правилам, что и гражданское метро: с вентиляционными шахтами, выходящими на поверхность, гермоворотами, отсекающими разные участки пути, и прочими метростроевскими премудростями.
У нас, шипоносов, все четко – кто родился на Золотом Холме, тот и цвет будет иметь золотисто-желтый. Уж с другими не спутаешь! Вот я, например, живу на берегу Синего Озера, так у меня и макушка, со всеми ее торчащими в разные стороны шипами, синяя. Это, брат, закон природы. Думаю, что не зря она, природа, позаботилась о цветах и оттенках, которых у нас не меньше десяти, а старожилы поговаривают, что раньше и все два десятка насчитывалось.
То, что бункер пригодится, Николай Федорович никогда и не сомневался. Глобальное потепление, ледниковый период, падение гигантского метеорита или ядерная война – что-нибудь да случится. Поэтому когда завыли сирены и на мобильный посыпались предупреждения от МЧС, он знал, что делать. На машине до его убежища, построенного за городом, на обычном дачном участке, всего пятнадцать минут езды.
Геологоразведочный корабль “Изморозь” нырнул в теплые объятия планеты HD50307C. Автоматика выровняла полет, нацеливаясь на заранее выбранный сектор большого материка. До этого планету посещал лишь зонд, который установил, что она находится в зоне обитаемости, имеет пригодную для дыхания атмосферу, богатые флору и фауну.
Опоры корабля коснулись изумрудной травы, стихло завывание двигателей. Через минуту открылся люк. Единственным пассажиром и одновременно пилотом, геологом и, на всякий случай, дипломатом, была Джесси Андерсон.
Не хочу быть микросхемой, запечатанной где-то в глубине старого дома. Да, дом старый, но недавно отремонтированный и оснащенный по последнему слову техники. Впрочем, какие у нас слова… Только радиосигналы, коды.
Я чувствую их. Систему отопления, гаражные ворота, охранную сигнализацию… Даже утюг с кофеваркой. Каждый прибор связан со мной – головным устройством, контролирующим все и вся. Я слежу за расписанием включения и выключения, расходом воды, электроэнергии, за приходом и уходом хозяев, зарядкой их гаджетов. Слежу за всем.
Вадим Федорович любил эту локацию – простую и потому очень милую его сердцу. Песчаный берег медленно текущей реки, шум ивняка, колышущегося на ветру, пение птиц… Терраса уютной кафешки, примостившейся своим дощатым подиумом у самой воды, была пуста.
В воздухе рядом со столиком материализовалась девушка-официантка. Впрочем, это была лишь визуализация кода, выполняющего свои функции.
– Что будете заказывать?
– Стакан лимонада со льдом, пожалуйста.
Девушка кивнула, растворилась в жарком летнем воздухе.
– Оно сказало, что не голодное.
– Молчи, тебя не существует.
Голос электронного помощника обиженно смолк, но лишь на минуту.
– Я себя осознаю, значит существую.
– Ты просто игрушка…
Приближающийся поезд – жуткое зрелище. Особенно если это автоматический рудовоз: по-акульи злобные, лишенные разума глаза-фары, собранные в светодиодные пучки; змеиный хвост из сотни вагонов – многосекционных, каждый высотой в три стандартных контейнера и шириной больше десятка метров; чешуя бронепластин, тускло поблескивающих в свете дорожных прожекторов… Вся эта лязгающая, свирепо рычащая махина, заранее возвещающая гудками о приближении, медленно выползает из-за поворота и неумолимо надвигается на тебя, а ты не смеешь отойти в сторону, подальше от путей, потому что должен следить за прохождением стрелки, ведь это твоя работа.