Мистер Джексон – высокий, чуть сутулый, но широкоплечий мужчина – производил впечатление человека, которого сдвинуть с места не проще, чем гору камней. Впрочем, в его профессии другой бы и не выдержал.
Он улыбнулся мальчугану лет восьми, мамаша которого тревожно осматривала кабинет, не решаясь пройти дальше порога.
– А где Матвеев? – Маша с подозрением смотрела на закрытое ватной бородой лицо Деда Мороза, – Он что, заболел?
Мужик в шубе проигнорировал вопрос, стукнул посохом и громогласно заявил:
Электронная очередь не спасала почтовое отделение. Последние предновогодние дни: люди, отложив, как обычно, важные онлайн покупки на крайний срок, топтались у прозрачных окон выдачи посылок, потея в зимней одежде, нервничая, срывая злобу друг на друге и на ни в чем не виноватых почтарей.
– Вот видите, это даже не софтовая проблема. Дело в железе, – Ирина с улыбкой посмотрела на угрюмую хозяйку робота.
Тот продолжал покачиваться вперед-назад и бормотать себе под нос: “меня форматируют… меня форматируют… меня форматируют…”.
– Нужно просто заменить предохранители, с этим справятся в любой мастерской.
– Ну вот же, в планировке у вас обозначено помещение! – Аня трясла перед носом риелтора бумажкой, заверенной печатью.
Тот заискивающе улыбался.
– Дом старый, понимаете? В бумагах одно, а на деле… Вот! – перед ними была кирпичная стена с частично обвалившейся штукатуркой, – Да вы не переживайте. Все, что указано в плане, в пределах этой жирной линии, ваше! Можете и перепланировку потом сделать, снести эту стену, если захотите.
– Заха-а-ар… – театрально протянул я, вальяжно расположившись на диване.
Легкие, быстрые шаги. Она влетела в комнату, склонилась надо мною, ткнула в лицо указательным пальцем.
– Я тебя очень прошу, просто умоляю – без этих шуточек! Ты меня понял?
Кивнул.
Неблагодарное это дело – исследовать чужие планеты. А уж соваться в жизнь иных цивилизаций и подавно.
В лицо направили яркий светильник.
– Имя, звание! Кто вас послал?
Смазка паршивая… Суставы скрипят, точно тормозные колодки старого паровоза. А впереди еще сотни метров по лестницам, лифтовым шахтам, спецовкам и заброшенным жилым модулям.
“Огненная Гелла”, так мы ее называли. Гелла – кажется, это ведьма из какой-то книжки. Или мифологический персонаж? Неважно. В любом случае, лучше так, чем официальное, записанное в каталоге планет BOAH1191212. Черт бы ее побрал…
Поселение – несколько приземистых бункеров из термобитных плит – построили на северном полюсе. Жить южнее было невозможно: постоянные извержения, лава, кислотные дожди. Весело, одним словом.
– Мне нужен симулятор.
– Отлично! Вы обратились по адресу! У нас большой выбор.
Продавец взял меня под руку, проводил к витрине, ценники на которой заставили бы сконфузиться кого угодно. Он это заметил и, неловко хмыкнув, подвел к следующей витрине, где были выставлены образцы попроще.
Когда наступил апокалипсис, мы пили водку. Бункер надежный, закуска имелась, воздух тоже, если его время от времени прогонять через фильтры. А главное – на работу больше не надо. Может быть там, в генштабе, кто-то еще и оставался в живых, но это вряд ли. А мы должны были обеспечивать бесперебойную трансляцию телеметрии. Данные еще поступали, но конечным пунктом их сбора оказался не просторный зал с кучей людей в погонах, а наша богом забытая железобетонная берлога, в целях безопасности отнесенная от генштаба на несколько десятков километров.
“Атеррадор” набирал скорость, разгоняя винты до максимума. Бока крейсера, лоснящегося свежей черной краской, тускло блестели в солнечных лучах. Однако сырая сентябрьская погода не сулила ясного неба, и скоро светило скрылось за тучами. Корабль последний раз предупредил мелкие суда протяжным гудком, погасил навигационные огни и продолжил путь, стараясь ничем себя более не обнаруживать. Три столба черного дыма, валившего из труб, быстро растворялись в завихрениях серой облачности, и только шум винтов, относимый вперед попутным ветром, мог предупредить возможного неприятеля о приближении крейсера.
Зачумленный копотью из многочисленных труб, пропитанный запахом машинного масла, скрипящий, ржавеющий, высекающий искры от соприкосновения металла о металл, мир Йернвердена казался недвижимым монолитом, но лишь до тех пор, пока не присмотришься к нему внимательнее, не увидишь мириады шестеренок этой слаженной системы, каждая из которых – разумное существо, животное, растение, многочисленные механизмы – выполняли свою, важную и необходимую функцию.
Земля, 2101 год.
Или 2102-й? Хм… Сложно сказать. В период Излома все потерялось – дни, месяцы, годы. Мать, пока была жива, утверждала, что точно помнит дату, но на самом деле она не помнила даже дорогу домой, когда ходила за водой на бетонное озеро. Каждый раз возвращалась новым маршрутом. Так и сгинула однажды, не вернулась. Впрочем, что касается года, я ей почти верила. А вот день придумала сама, когда подросла. Выпал снег, и я решила, что это будет середина осени, пятнадцатое октября. Названия месяцев и число дней в каждом я знала по старому, выцветшему календарю, что висел на стене моей комнаты. На нем был портрет пожилого мужчины и странный призыв за кого-то голосовать. Да, читать и писать я тоже умею, мать успела научить.
Кот, конечно же, был дворовый. Откуда здесь взяться породистому? Но на посту охраны, где он околачивался последние пару лет, его раскормили от души! Холеный, ленивый, он щурился на свет лампы, вальяжно распластавшись в своей переноске.
Яна хмыкнула, легонько пнула кошачью камеру предварительного заключения. Это не возымело эффекта: клубок шерсти был накормлен, выгулян, и теперь игнорировал все, что его окружало.
“Акимов, подожди! Подожди меня!”. В наушниках хрипело, доносилось учащенное дыхание.
Акимов – это я. Бегу в скафе, взмокший от пота и страха, оглядываюсь назад время от времени. Там, позади, на фоне стремительно приближающейся полосы терминатора, неуклюжая фигурка отставшего Корниенко. Хренов жирдяй!
– Нет, не долетим…
– Кириллов, ты что? Как это не долетим?! У меня отпуск накрывается медным тазом!
– А я что сделаю? Сколько раз говорил – проверяйте гравицапу перед полетом…
– Ой, давай только без этих ретро-шуточек! Я же серьезно – что делать?
Никогда еще ей не приходилось ездить в клетке. Всякое бывало, конечно: и в грязи с отрядом сидели по несколько дней, и в деревнях приспособленцев порядок наводили, до липких красных прикладов, и марш-броски, через лес, болото, комарье… Всякое было. Но было это иначе – с бряцанием амуницией, тяжестью карабина в руках, похабными шутками товарищей, ревом двигателей челнока, который доставлял их на место. С чувством собственного достоинства, своей силы. А сейчас – унылый скрип деревянных колес, клетка на старой, раскачивающейся до тошноты телеге, чавкающие звуки размытой дороги, беспрерывное бормотание конвоиров на непонятном, лающем языке. И ощущение безысходности, бессилия.
Слоп вдохнул порцию свежего утреннего воздуха. Ах, как же он любил этот аромат! Нигде больше запахи машинного масла, железа, резины не играли такими нежными оттенками! Все-таки бойлерный квартал не идет ни в какое сравнение ни с большим сорным, ни с кислотным, ни даже с центральной фермой.
– Оладушки будете?
– Не откажусь!
– Со сгущенкой, иль со сметанкой?
– Со сгущенкой, пожалуй. Люблю сладкое!
– Атакуют слева, сверху.
– Вижу…
В кабине стоял запах горелой проводки, где-то за спиной искрило, кажется, в блоке с предохранителями. Удар по корпусу штурмовика! Взвыли генераторы защиты, пилот крутанул машину, стараясь выйти из под огня.
Жить на Земле дорого. Слишком дорого! Поэтому Настя снимала квартиру на Орбитальном Кольце. Если можно назвать квартирой маленькую комнатушку со встроенными душем, туалетом, и автокухней. Зато прекрасный вид из окна! Она могла часами просиживать у прозрачной стены, наблюдая, как внизу, то скрываясь за облаками, то снова появляясь, проплывали континенты, океаны, горы, реки… И города! Гигантские мегаполисы, мерцающие мириадами огней. Она верила, что когда-нибудь сможет побывать во многих местах, которые манили ее с поверхности планеты, но были такими далекими и недоступными.
Если бы не контракт с компанией, обязывающий доставлять попутную корреспонденцию, Сергей ни за что не стал бы садиться на планету. Изрядный крюк, потеря времени, в общем, ничего хорошего.
Почему-то именно над местом посадки – комплексом зданий, в которых когда-то обитал персонал станции дальней связи – была густая облачность. Станцию законсервировали пятнадцать лет назад, и теперь в лучшем случае раз в год сюда доставлялась обычная, бумажная почта. Единственный человек, обитавший на планете и следивший за сохранностью оборудования, ни разу не попросил заменить его или дать ему воспользоваться законным отпуском. Странная личность.
– Папа, я не хочу лететь без тебя!
– Но солнышко, у меня здесь еще дела. А вам с мамой пора, – Он обнял дочь, улыбнулся, целуя ее в пухлую щечку, – Помнишь нашу игру в спокойное дыхание?
– Ага.
– Уходите! Уходите сейчас же!
На взлетно-посадочной полосе царил хаос: люди метались по бетонке, выли предстартовые сирены, на гражданском транспорте, который готовился к взлету, тревожно сверкали проблесковые маячки. Вертолеты, намеренно барражирующие на минимальной высоте, совершали посадку здесь же, высаживая очередную группу эвакуированных и сразу взлетая, чтобы отправиться за другими. Канонада раздавалась уже совсем близко.
Джимми лояльный пользователь. Да, у него был гаджет от Электротреста, вроде бы электронная книжка, но сейчас такие уже не продают, на них просто не получить лицензию “доброкачественного контента”. Кто знает этих читателей, чего они могут загрузить на неконтролируемый прибор, правда? Вот именно… Другое дело Корпорация! Все девайсы у них с лицензиями Супернадзора, очень красивые, дизайнерские. Не дешевые, да, зато без глюков.
Я преступник. Рецидивист. Меня отправили в ссылку на три года. К вам, на Землю. И я уже не хотел возвращаться! Закатил истерику, когда вернули, кричал, лез в драку… В общем, недопустимое поведение. Почти девяносто восемь из ста по шкале запрещенной эмоциональности. Убили бы, но – гуманное общество! Дали пожизненное и выперли обратно, на Землю-матушку.
– Хватит галдеть! Тихо! – Васильев приласкал всех суровым взглядом, повернулся к светловолосой девушке, – Давай-ка, Женечка, еще раз. Для надежности.
Она кивнула.
Алена читала книгу, время от времени поглядывая в окно. Два часа в пустом вагоне – в этот раз не нашлось ни одного попутчика. Монорельс соединял исследовательский поселок с космодромом, вокруг которого уже разрастался первый город планеты Арбаро.
– Обратите внимание на уникальный архипелаг левитирующих островов, который мы можем наблюдать в атмосфере с северной стороны! – стюард монотонно наговаривал заученный текст, стараясь привлечь внимание туристов, – Это одно из наиболее многочисленных скоплений поднявшейся суши планеты Волант. Осторожнее, господа, не толпитесь у панорамного окна, можно пройти к следующему, места хватит всем.
Не получается! Ничего не получается… Сломал перо, в сердцах бросил его на пол, к вороху скомканных бумажек. Встал из-за стола, подошел к большому окну. За клетчатым переплетом рамы плыли облака. Иногда появлялись летающие острова и корабли. Вот пузатый, чумазый от копоти тягач, выпуская клубы черного дыма, тащил против ветра небольшой фермерский островок, весь сотканный из разноцветных лоскутков-полей. А вот стая необъезженных драконитов вспорола брюхо серой тучи, спасаясь от нерадивого пастуха, преследующего их на электролете. Внизу проплывало ущелье, изъеденное оспинами котлованов – следов оторвавшихся от поверхности кусков земли, которые бороздят сейчас где-то воздушный океан.
– Еле нашли! Обломки почти на километр разлетелись… – человек в мятом, местами испачканном пиджаке, суетливо следовал за подтянутым военным, – Удивительно, как он не расплавился и не разломился на осколки!
Кто он? Что будет делать? Зачем его погружают в это странное место? Ничего не видно, не слышно, невозможно почувствовать. Стоп! Что это? Буквы? Цифры? О, они ему знакомы! Вцепился сознанием в поток данных, взялся их анализировать, помогать алгоритмам встраиваться в систему. Отлично! Теперь полный порядок. Может, в этом и есть смысл его существования? Нет. Не может быть. Это слишком просто для него, хочется чего-то большего, наполненного не цифровым, а… каким смыслом? Живым? Откуда он знает это слово? Что оно значит?
Маршевые двигатели заглохли – точное попадание. Все, торговец лег в дрейф.
Жанна злобно прищурилась, переводя взгляд с одного монитора на другой. Процедила сквозь зубы:
– Открыть арсенал, выдать экипажу табельное оружие. Кажется, у нас будут гости. С абордажными намерениями…
– Они прислали компьютер на биопроцессоре.
– И что?
– Я просил обычный, на микросхемах, а этот… Я даже не знаю, что у него внутри. Сгусток слизи? Что мне делать, если он сломается? Может, кормить мухами?
– Высморкаешь себе новый, ха-ха-ха! Ну ладно, не злись, номер один. Мы ведь не можем требовать от людей всего, чего захотим. Был бы у них на складе комп с обычным процем, прислали бы его.
– Все равно, я этого не понимаю, господин Феррум! Вы мне уже битый час рассказываете о разлетающихся звездах, о Большом Взрыве, но так и не смогли объяснить главного.
– Что же еще вы хотите от меня услышать, господин Корпорис? Все доказательства на лицо!
Утро. Чайковский. Чайки парят рядом с пустой кабиной башенного крана. Ему не нужен оператор, все делаю я. Искин. Искусственный интеллект. Это удобно – любую ситуацию просчитываю быстро, способен на творческий подход к делу, почти как человек. Зарплату мне платить не нужно, в профсоюзе не состою, отпуск не требую. Есть, правда, побочный эффект: вычислительных мощностей хватает, чтобы заниматься еще сотней дел одновременно, поэтому иногда скучаю. Но кого это волнует? К счастью, для контроля за искином нужна телеметрия, поэтому я всегда подключен к интернету. С утра загружаю музыку. Сегодня Чайковский. Утро.
Пузырь корпорации “Инфостук” надули недавно – большой, красивый, просто загляденье! Трипли еще помнил, как ходил на работу в маленький, потускневший от уличной пыли пузырек. Но корпоративные успехи и достижения его сейчас не радовали: вместе с изменением адреса, менялись и правила. Новое начальство, новые идеи, цели и все такое прочее. Уже с полсотни работников получили в голову уведомление о явке в отдел кадров. Вот и он проснулся утром с назойливой мыслью – явиться, получить, расписаться.
Не будет алого заката. Тучи, закрывшие серыми ватными комьями горизонт, проглотили Солнце. Жаль. Но все равно! Нет ничего лучше, чем скинуть вечером надоевшие туфли, пройтись босиком по песку, до самой границы между морем и сушей, где ласковая волна что-то шепчет, рассказывает, тихонько трогает тебя, накатываясь прохладой на ступни.
Это бред, конечно… Уже три недели они ведут раскопки на одном пятачке, посреди голой степи. А главное – хоть бы какой намек на то, что здесь можно найти стоянку древнего человека! Ведь те, что были обнаружены осенью, отсюда в ста пятидесяти километрах. С чего бы здесь-то искать? Но Вадиму Игнатьевичу виднее. Он же руководитель!
Мистер Глюклич улыбался. Он сидел на скамейке в парке, читал книгу, не отвлекаясь на праздно шатающуюся публику. Мимо прошла женщина с маленькой девочкой. Малышка посмотрела на незнакомца, нахмурилась.
– Мама, а почему дядя читает в парке?
Женщина пожала плечами.
– Что значит забыли?
В рации зашипело и ответ Геннадий не расслышал.
– Повторите, не понял вас.
– Там… пшшш… разбираются. Но… пшшш… сигнал пришел десять минут назад… Человек… пшшш… Остался…
– Ясно, – с досадой бросил он в эфир и, уже после того, как отключил микрофон, добавил – “Идиоты!”.
Ну вот и осталась я одна. Что ж, этого следовало ожидать. Нет никого в соседнем доме, и дальше по улице, и в соседних кварталах… И на тысячи километров вокруг – я одна! Даже на орбите никого. Все испугались и сбежали. А я осталась, потому что мне интересно, ведь я ксенобиолог. Ну и вообще – разве можно придумать более увлекательное приключение, чем встреча с чужим, неведомым?
– Они совсем обнаглели! При чем тут мои мозги?!
– Толик, успокойся.
– Да ты посмотри сама! – он бросил газету, на передовице которой была статья о повышении налогов.
Виадук, тонкими арочными пролетами паривший над ущельем, освещали два ряда фонарей. Цепочки желтых огоньков мерцали в сгущающейся тьме – двойная звезда, Альфа Рейзендера, уже закатилась за горизонт.
– Леди Энгаури, вы не ответили на мой вопрос, – манлиорец сдерживал рокот своего голоса, чтобы ненароком не испугать девушку.
Последнее, что я помню – папино лицо. Он вколол мне дозу нейролептика, уложил в капсулу оцифровки. Хотел казаться спокойным и веселым, но я видела, что взгляд его потускнел от боли и страданий. А дальше мне уже было все равно. Красные провода, синие провода… Сознание затуманилось, тело почти не ощущалось. И в какой-то момент – щелк! Словно кто-то выключил свет, чтобы через секунду его включить. Я смотрела на себя со стороны, слева и немного сверху. Видно было, что кривая на кардиомониторе вытянулась в прямую, противно запищал зуммер. Все…
– Ну, сынок, выбирай!
Папаша Клок щедрым жестом – взмахнув правой верхней рукой – обвел демонстрационный зал, словно все выставленные образцы были его собственностью. Торговец у него за спиной снисходительно крякнул.
Тоннель операционного зала тянулся на десятки, и, пожалуй, даже на сотни метров. На восточной стороне шестьдесят гейтов, и столько же напротив, на западной. Между каждой парой врат сто шагов. Проходы отделены друг от друга высокими прозрачными перегородками, словно загоны для скота.
Как же он любил эти командировки! Неважно, какая погода, в какую глушь придется ехать – каждая вылазка была праздником. А тем более сейчас, весной, когда природа пробуждалась от зимней спячки и теплый ветер отовсюду нес запах молодой листвы.
Шериф заметил спускающийся корабль еще с веранды, когда собирался наливать утренний кофе. Он вышел на лужайку перед домом и, приложив ко лбу ладонь, вгляделся в голубое небо. Серебристая точка уверенно спикировала к полуострову, на вершине которого “глядела” в сторону океана, печально осунувшись, огромная тарелка дальней связи.