Тюрьма на Хиемсе

Кот, конечно же, был дворовый. Откуда здесь взяться породистому? Но на посту охраны, где он околачивался последние пару лет, его раскормили от души! Холеный, ленивый, он щурился на свет лампы, вальяжно распластавшись в своей переноске.

Яна хмыкнула, легонько пнула кошачью камеру предварительного заключения. Это не возымело эффекта: клубок шерсти был накормлен, выгулян, и теперь игнорировал все, что его окружало.

– Ты, Васька, наглая морда. Типичный мужик. Ничего не делаешь, а заботиться о тебе почему-то должна хрупкая девушка.

Васька зевнул, демонстрируя желтеющие от старости клыки. Яна показала ему в ответ неприличный жест. Отвернулась, подошла к бронированному стеклу, которое было одновременно и стеной, и надежно запертой дверью.

– Обо мне бы кто позаботился, – она прижалась к холодной, прозрачной поверхности, стараясь рассмотреть коридор сначала справа, потом слева. Никого! – Эй, есть кто живой? Вы что, забыли про меня?

Со злостью ударила кулаком, выругалась. Посмотрела исподлобья на изрядно поцарапанный рисунок, намалеванный когда-то по стеклу через трафарет: орел, раскинувший крылья, сжимающий в когтистых лапах старинное холодное оружие – эмблема тюремной службы.

Четыре года псу под хвост. Из-за какой-то ерунды… Здесь, на Хиемсе, не было каторжников. Тюремный комплекс небольшой и содержались в нем такие вот неудачники и неудачницы, как она. “За неправильный переход улицы” – бородатая шутка, которой почти каждый здешний обитатель норовил объяснить причину своего наказания. В случае с Яной за мошенничество в бухгалтерской отчетности. Села она, а денежки ушли большому боссу, который до сих пор, наверное, наслаждается тишиной и покоем в каком-нибудь тропическом мире. Сволочь…

Пару месяцев назад пришло сообщение, что тюрьма на Хиемсе закрывается. А поскольку опасных преступников здесь никогда и не было, начальство на Земле решило всех амнистировать. “Короче говоря, все вон!”. Стали вывозить их с планеты небольшими партиями: когда на федеральных кораблях, а когда и так, с оказией – курьерскими, почтовыми. Поскольку Яна ужасно “везучая”, очередь до нее дошла позже остальных. Да и тут судьба, криво ухмыльнувшись, подставила ей подножку. На корабле не хватило одного места. Заперли ее в этот аквариум, сказали “посиди пока, не мешайся под ногами”. Несколько дней она тоскливо наблюдала, как по другую сторону стекла суетились те немногие из тюремного персонала, кто еще оставался на планете.

И вот утром прибежал радостный мужичок с седыми усами, дернул рубильник, заставляя бронестекло подняться вверх, и… пихнул Янке в камеру переноску с котом.

– Жалко бросать, подохнет же. Чего он тут будет жрать? А у меня, вишь ли, вещичек поднакопилось. Черт его знает, откуда столько! За тобой скоро придут, так уж тебе его сподручнее нести будет. Ведь что у тебя там вещей? Трусишки какие… – усатый одарил ее похотливым, сальным взглядом, но одернул себя, и, не дождавшись ответа, снова закрыл прозрачную стену. Больше она людей не видела. Вот уже несколько часов.

Села на пол, прислонившись к стеклу спиной. Обсудила с Васькой подлую человеческую сущность, потеребила мишуру, привязанную к переноске. Даже коту сделали подарок. Ему на него, в сущности, плевать, а все-таки создает праздничное настроение. Яна отвязала блестящее безобразие, закрутила вокруг своей шеи – пусть лучше ее украшает. Но тут же сняла и вернула обратно.

– Колючая, зараза.

Кто-то сзади стукнул по прозрачной перегородке, заставив девушку подскочить от неожиданности. За стеклом стоял мужчина, в строгом сером костюме, какие обычно носят работники администрации, брезгующие официальной формой. Яна нахмурилась: не сразу, но она узнала этого человека.

Он открыл вход в камеру, улыбнулся.

– Не ожидала?

Не сочла нужным ему ответить.

– Вижу, не очень обрадовалась. А ведь кроме меня и спасать-то тебя больше некому. Все уже на орбите.

– Что вы здесь делаете, господин следак? Вы же на Земле работаете. И совсем по другому профилю.

– Ну, это долгая история… – улыбка его слегка потускнела, – Идем, там один челнок для нас оставлен.

Они вышли в коридор, в конце которого уже был выключен свет, лишь красная аварийная лампочка указывала направление.

– Ой! – Яна спохватилась, вернулась обратно. Вынесла из своей камеры другую, кошачью, – Чуть Ваську не забыли.

Мужчина взял у нее переноску, заглянул внутрь.

– Действительно, Васька.

Они покинули главный корпус, перешли по галерее в административный.

– Нарушаем, – довольным голосом сообщила Яна.

– Чего?

– Без наручников конвоируете. Вдруг сбегу?

– Очень смешно…

Когда они вышли на улицу, к взлетным площадкам, им действительно стало не смешно.

– Ну, и? – она крутила головой, осматривая окрестности.

– Черт… Где же челнок?

– Да, где наш херов челнок!

– Не ругайся. Сейчас все выясним.

– Ха! Не ругаться? Ты советуешь мне не ругаться, старый мудак? Из-за твоего гребаного расследования я и так уже потеряла четыре года жизни! И мне не хотелось бы задерживаться здесь ни на час, ни на полчаса, ни даже на минуту!

– Успокойся, визгливая бухгалтерша. Никто тебя здесь не оставит.

Яна открыла рот, но не нашлась, что ответить, и просто обиженно отвернулась.

На ней был лишь тюремный комбинезон отвратно-салатового цвета, а вокруг кружило и мело, бросая в лицо снежинками. Никто не подумал, что последней заключенной понадобится теплая одежда. Да и вправду, зачем? Ее дело выскочить из корпуса и нырнуть в теплое нутро орбитального челнока, который… Которого, вообще-то, нет.

Яна заставила себя обернуться к следаку, как его там… Напрягла память. Ах да – Знаменский, Олег Павлович. Годы пройдут, не забыть!

Он безуспешно тыкал пальцем в коммуникатор.

– Слушай, давай пока обратно зайдем. А то… – она вытерла лицо, – Холодно.

– Странно. Связь не работает.

Знаменский вошел вслед за Яной обратно в здание.

– И что делать?

– Видимо, автоматика была запрограммирована на отключение всех систем после часа икс. Они ж думали, что нам это не понадобиться. Что мы улетим на резервном челноке.

– Так где же он?!

Олег смутился.

– Я… не знаю. Наверное, произошла какая-то накладка.

Яна села на подвернувшийся под руку стул, опустила голову.

– Почему же я такая невезучая?

Со стороны могло показаться, что она сейчас заплачет. Но все слезы были выплаканы раньше, гораздо раньше. И теперь она лишь смотрела бессмысленным взором в пустоту, погружаясь в такое знакомое и ненавистное ощущение безысходности.

– Так! Ладно! Сейчас мы пойдем ко мне.

Девушка подняла голову.

– Куда?

Он неопределенно кивнул головой на дверь.

– Там несколько коттеджей для руководства. Я жил в одном из них. Автономное отопление, генератор… Должны быть и запасы еды, все вывозить не стали, это дороже, чем бросить на месте.

– А ты у нас руководство?

– Хм. С некоторых пор. Вот, держи! – протянул ей куртку, оставленную, видимо, вахтером.

От куртки пахло табаком и машинным маслом. Яна надела, они вышли на улицу, и, погружаясь в сугробы почти по колено, побрели к коттеджам. Автоматы-снегоуборщики больше не заботились о чистых дорогах и тротуарах.

Олег Павлович с трудом открыл входную дверь, распинывая снег ногами. Поставил в прихожей переноску, пропустил Яну в дом. Внутри еще сохранялось тепло, поэтому он постарался скорее закрыться.

Яна сбросила куртку. Вошла в гостиную, осмотрелась. Вокруг было столько вещей, к которым хотелось прикоснуться, рассмотреть их поближе! И тем интереснее они казались, что, вроде бы, брошенные навсегда, они прожили в тишине и покое лишь несколько часов, а теперь в их мир снова вошли без спросу, будто пытаясь поймать на чем-то таинственном. Большое зеркало в позолоченной раме, журнальный столик на витиеватых ножках, каминные часы, все еще щевелящие аналоговыми стрелками, несколько статуэток зверей, пачка журналов неприличного содержания, небрежно брошенная на ковер… Девушка шла по комнате, прикасаясь то к одному, то к другому.

Олег смотрел на нее, сначала озадаченно, потом с пришедшим вдруг пониманием: ведь Яна четыре года не видела ничего подобного, только камеру, столовую, да тюремный двор для прогулок.

Он порылся в кухонных шкафах, открыл холодильник.

– В общем, не густо… В крайнем случае запасы есть на складе. Кофе хочешь?

Она оторвалась от созерцания фарфоровой вазы, взглянула на хозяина.

– Буду. А выпить что-нибудь есть?

Олег пожал плечами, заглянул в бар.

– Только водка. Сойдет?

Яна поморщилась, но кивнула – “сойдет”.

– Мяу!

Она выпустила кота из переноски: Васька радостно пробежал по комнате, замер на одном месте, выпучив зеленые глаза, и тут же опрометью кинулся дальше – под диван, на журнальный столик, за дверь, где, кажется, была кухня.

– Держи! – Олег протянул девушке стопку.

Она приняла, села в широкое кожаное кресло. Чокаться не стали.

– Ну давай, рассказывай, – Яна отдышалась после крепкого пойла, поставила стопку.

– О чем?

– Кем ты тут? На Хиемсе?

Олег встал, прошелся по комнате, сунув руки в карманы.

– В общем… Я директор тюрьмы. Был.

Яна выпучила глаза не хуже Васьки.

– Директор?! Ох ты ж нифига себе… Но как? Ты… Ты был следователем – там, на Земле.

– Я думаю – сама понимаешь, что это скорее ссылка, нежели повышение в должности. Был один косяк с моей стороны, вот и предложили: либо переподготовка и должность директора на Хиемсе, либо пиши заявление по собственному.

– Есть все же справедливость на земле, – пробормотала она под нос, – И давно ты здесь директорствуешь?

– Год и два месяца.

– Надо же. А я и не знала… А ты? Ты знал, что я здесь?

Он кивнул. Ушел на кухню, загремел посудой. Через некоторое время зашипела кофеварка. Яна встала, слегка качнувшись – алкоголь быстро подействовал, тем более на голодный желудок. Подошла к дверям, молча наблюдала, как бывший директор разливает по чашкам кофе, нарезает бутерброды. Развернулась, взяла бутылку, плеснула себе еще полную стопку, выпила залпом. “Да, осталось только напиться”.

За окнами начинало темнеть. Вьюга все так же злилась, завывала, перекидывая снег с места на место. Олег принес в гостиную поднос с едой, растопил камин. Приятно запахло деревом.

Яна села на ковер, рядом с журнальным столиком. Взяла бутерброд, откусила.

– Надо же, какая дикость.

– Ты о чем?

– Я ненавидела тебя все эти годы. Ты же мог тогда не заметить глупую девчонку, которую просто сделали стрелочницей. Сосредоточился бы на настоящих организаторах махинации.

– Нет, не мог.

– А сейчас ты здесь, и мы застряли на холодной планете, вдвоем. Никого вокруг, только тюрьма. Никому не нужная тюрьма, – подняла голову, посмотрела на него, – Когда за нами вернуться?

Знаменский нахмурился.

– Транспорт автоматический, он подобрал все челноки и в назначенное время… – Олег поднял руку, глянув на часы, – Да, уже стартанул к Земле. Через две недели они будут там, тогда и обнаружат, что нашего челнока нет. Еще две недели на обратный путь.

Яна закрыла лицо руками. Директор смотрел на нее, ему хотелось подойти, погладить ее по коротко стриженной голове, успокоить, но не решился. Снял пиджак, ослабил удавку галстука, стягивая его через голову, расстегнул две верхних пуговицы на рубашке. Тоже сел на ковер.

– Ян, послушай…

Она не глядя махнула на него рукой.

– Я ничего не мог изменить. Правда.

За окном громко стукнуло, девушка подскочила на месте.

– Что это?

– Ставни, наверное. Не закрепил одну, – он поднялся, подошел к темному стеклу, но ничего не смог разглядеть.

Долго молчали. Съели бутерброды, выпили кофе. Потом потихоньку разговорились – о чем-то ничего друг для друга не значащем, чтобы не задевать за живое. Яна даже рассмеялась, вспоминая что-то из жизни до тюрьмы. Налили еще по стопке, потом еще по одной, окончательно опустошив бутылку. Ситуация уже не казалась такой обидной, весь негатив отодвинулся на второй план, потом на третий, и дальше, пока не затерялся где-то на задворках хмельного сознания.

“Он красивый мужик”. Сидели рядом, упираясь спинами в мягкую подушку дивана. Знаменский обнял девушку, наклонил голову, уткнувшись лбом в ее висок. Снаружи снова стукнуло – бум! – громко, требовательно, будто предупреждая о чем-то, но они не обратили на это внимания. Губы их соединились, неожиданно для обоих сливаясь в жарком поцелуе. Яна словно поплыла по тихой реке, отдаваясь течению…

Бум!

Она с трудом отстранилась, оттолкнула Олега.

– Не надо…

Он попытался прижать ее к себе снова, но Яна вскочила, уже решительно, рассерженно. Отошла подальше, с ненавистью посмотрев на себя в зеркало.

Директор вздохнул, собрал тарелки и чашки, понес их на кухню. Пока выкладывал посуду в мойку, услышал, как хлопнула дверь. Замер, прислушался… Да, именно дверь, это были не ставни! Кинулся в гостиную, прихожую. Яны не было, как не было и куртки, пропитанной запахом табака и машинного масла.

– Дура… Вот дура!

Он накинул на себя верхнюю одежду, выскочил на улицу. Снежные хлопья, гонимые сильным ветром, тут же залепили лицо. Ничего не разглядеть, даже на расстоянии двух-трех шагов.

Яна шла вперед, уверенная в правильно выбранном направлении. Ни огней, ни очертаний корпусов во тьме, даже их собственных следов не осталось. “Ничего, недалеко” – успокаивала она сама себя. “Не хочу быть рядом с ним. Найду комнату в административном, переночую. А там поглядим”.

Но тьма не хотела расступаться, и все строения немаленького комплекса словно пропали, исчезли, оказались проглочены снежным Хиемсом. Она шла уже минут пятнадцать, а может, и все тридцать. Замерзла, протрезвела от накатившего вдруг страха, стала подумывала развернуться и идти обратно. Но тут наткнулась на что-то, торчащее из снега. Склонилась, пытаясь рассмотреть. Это был угловой столбик с маячком на конце, обозначающий габариты стартовой площадки. “Значит, совсем рядом ангары для челноков, а за ними уже и административный корпус!”. Она осторожно стала пробираться через сугробы, боясь снова потерять призрачный ориентир. Уткнулась вытянутыми руками в ворота ангара. С облегчением прильнула к холодному пластику, закрыла глаза. Отдышавшись, увидела прямо перед собой небольшое оконце, встроенное в ворота. Заглянула внутрь. Тряхнула головой, снова сомкнула веки, открыла… В ангаре стоял челнок. Несмотря на темноту, она не спутала бы его ни с чем другим! “Но… Как же так?! За каким чертом они загнали его в ангар? Забраться бы сейчас внутрь, и…”. Девушка сжала зубы, пнула пластиковые ворота. “Надо вернуться”.

Следы еще были видны, но, по мере возвращения к коттеджу, их все сильнее заносило снегом, и в какой-то момент Яна поняла, что снова перед собой ничего не видит. “Вот дерьмо”. Сделала шаг в сторону, повинуясь интуиции, однако заставила себя вернуться к прежнему направлению, справедливо полагая, что инстинкт будет водить ее по кругу. Через несколько шагов сильный порыв ветра толкнул девушку, уронив на снег. Она встала и тут же почувствовала новый толчок, еще сильнее, словно это и не ветер был, а живое существо. Встав на колени, Яна вытерла лицо замерзшими руками, сосредоточилась, заставляя себя подняться. Проклятая вьюга налетела на нее с новой силой, толкая и спереди, и сзади, и сразу со всех сторон. Этого не могло быть! Ветер не дует отовсюду, а она будто попала в место, на которое направлены турбины нескольких самолетов! Снег вдруг стал плотнее, сгустился… Яна запаниковала. Происходило что-то странное, непонятное, чего не должно быть на самом деле. Холодные сгустки снежных хлопьев стали обхватывать ее, сжимая в объятиях чудовищного монстра, закрывали лицо, не давали дышать. На мгновение ей показалось, что на шее сомкнулись ледяные пальцы…

– Яна! Яна-а-а! – знакомый голос вдруг разорвал жуткое наваждение.

Напор ветра ослабел, снег снова распался на кружившие вокруг снежинки. Нечто оставило ее в покое, и только на шее еще чувствовались следы ледяной хватки.

– Яночка! Ну что же ты творишь?! – Олег осторожно подхватил ее на руки, – Черт, еле нашел. Чуть сам не заблудился.

Когда он опустил ее на ковер перед камином, девушку била мелкая дрожь. Зрачки были расширены, губы посинели. Олег стал растирать ее ладони, потом убежал на кухню, принес теплой воды.

– На, выпей!

Она сделала несколько глотков, посмотрела на Олега.

– С-спасибо.

Он обнял ее. Долго не отпускал, уткнувшись в макушку головы носом. Ее волосы были холодные, чуть влажные от попавшего на них снега. Он молчал, хотя бывшему директору, бывшему следователю хотелось сказать ей очень многое: и о том, как он пытался изъять из материалов дела доказательства ее вины, и как искал еще несколько месяцев настоящих организаторов махинации, несмотря на то, что суд уже вынес решение и девушку отправили на Хиемс, и как его самого чуть не обвинили в превышении должностных полномочий, когда он вышел на слишком “важных людей”... И даже о том, что дал взятку человеку, занимающемуся распределением на отдаленные тюремные колонии и станции, чтобы его, Знаменского, отправили на одну далекую, снежную планету.

– Согрелась?

Кивнула.

– Там что-то было.

– Где?

– На улице. Будто что-то напало на меня.

– Животное?

Она медленно помотала головой в стороны.

– Я не знаю. Это было похоже…

Замолчала, не зная, как объяснить.

– Говори, не бойся.

– Похоже на ожившую вьюгу, которая вдруг стала очень густой, сжала меня, старалась задушить… Думаешь, мне привиделось? От страха? Или от водки?

Олег размышлял, продолжая гладить ее по голове.

– Почему молчишь?

– Охранники рассказывали, что якобы на Хиемсе есть нечто, какая-то сущность, появляющаяся иногда, особенно в снегопад. Кто-то видел ее, кто-то чувствовал прикосновения, – Олег пожал плечами, – Странная планета…

На улице стукнули ставни.

Он постелил Яне прямо у камина. Принес из комнаты, со второго этажа, теплое одеяло. Сам хотел лечь на диване, но девушка не отпустила: взяла его за руку, заставила остаться с ней. Рядом лежал Васька, щурился, мурлыкал, сжимая и выпуская когти.

– Пожалуйста, не убегай больше. Я обещаю, что не буду…

– Не убегу.

Повернулась к нему, сама обняла, прошептала:

– А в ангаре стоит челнок.

Олег Павлович молчал какое-то время, потом ответил:

– Я знаю.

Она улыбнулась, прижалась теснее, поцеловала его в губы. Ставни стукнули громче – ревниво, но бессильно.