– Поднять флаг!

Бодро заиграл гимн, смиксованный когда-то из заготовок, бесплатно выставленных в сети. Командор смотрел на полотнище глазами, влажными от нахлынувших на него патриотических чувств. А может, просто от старости. Или того и другого вместе.

Дождавшись, когда стихнут последние аккорды, он удушливо закашлялся, но сумел справиться с приступом, восстановил дыхание. Взял в правую руку микрофон.

– Друзья! Родные мои! Все мы знаем, что промысловая рыба любит теплую воду. И вам хорошо известно, что наши партнеры с той, другой стороны, не желают относиться к этому факту с должным пониманием.

Он достал было портсигар, но снова закашлялся. Тоскливо поглядел на металлическую коробочку, убрал ее обратно в карман.

– Есть информация, что они готовят специальную технику для получения доступа к блоку управления. Надо ли говорить, чем это может для нас обернуться? Не-поз-во-лим!

Командор решительно потряс над головой мясистым кулаком, щеки его налились румянцем.

– Наши военно-морские силы готовы, так сказать, всей своей мощью...

– Жора. Жор. Слезь-ка, чего спрошу… – пожилая женщина вытерла руки о передник, потянула оратора за рукав, заставляя спуститься с деревянного ящика.

– Маша, я речь говорю. Погоди.

– Как считаешь – кабачки уже снимать?

– Рано, маленькие еще, – возразил он вполголоса, виновато оглядываясь на “друзей, родных”.

– Ничего не маленькие. Перерастут – хуже будет. Лучше сейчас снять.

Он махнул рукой – “черт с тобой, снимай!” Но торжественность момента была упущена и Георгий с досадой оставил ящик-трибуну.

– Короче говоря, – изрек он уже без микрофона, – ваше мнение для меня не безразлично. Но если потребуется… Если потребуется, я… мы без колебаний нанесем удар! И вопрос этот больше обсуждаться не будет! Просто хотел, чтоб вы знали. Так вот.

Семья – все девять человек, не считая жены командора Маши, ушедшей снимать кабачки, с неподдельной скукой в глазах взирали на главу семейства. Жора не удержался, достал сигарету и в расстроенных чувствах задымил. Потом отвернулся, побрел прочь. Собрание можно было считать законченным.

Светка, младшая из дочерей командора, направилась в противоположную сторону, к морскому прибою. Туда, где от береговой линии уходила, вклиниваясь в водные просторы, песчаная коса, превращавшаяся у самого горизонта в безымянный архипелаг. Цепочка островов делила резервуар, который в семье называли морем, на две части.

Светка шла, зарываясь босыми ногами в песок, еще не успевший остыть после долгого дня.

Немногим больше километра вдоль по косе – и вот уже показался домик коптильни, а рядом с ней маленький четырехколесный аппарат. Из домика девчонка вынесла сверток, который аккуратно уложила в багажный отсек квадроцикла. Подцепила мимоходом краба, деловито переползавшего через косу из правой части моря в левую, швырнула его обратно. “Нечо без разрешения менять ареал обитания!”

Прежде, чем тронуться в путь, она подняла голову. Вечерело, в "небе" наливались яркостью огоньки звезд. Одна из светящихся точек двигалась со стороны поселка к краю света. Странная звезда, не должно ее тут быть. Почти год кружит вокруг станции, и появилась-то из ниоткуда. Братья говорят – наблюдает за нами кто-то. Светка пожала плечами. "Может, мусор притянуло".

Включила электродвигатели, отпустила педаль тормоза. Квадроцикл покатился по песку.

Между островами, образующими архипелаг, были сделаны насыпи, а где-то даже перекинуты мосты, так что ехать было легко и приятно. До края – всего девять километров.

Через полчаса она въехала на пограничную полосу суши. Остановилась, спрыгнула с машины. Выудив из багажника сверток, пошла пешком. Туда, где край земли закруглялся, опускаясь вниз. Искусственная гравитация распределялась равномерно, казалось, будто идешь по ровной дороге. И все же от неприятного ощущения, будто вот-вот кубарем покатишься под откос, захватывало дух.

Если человек за всю свою жизнь хоть раз резал торт – а он наверняка резал – то поймет, что из себя представляет станция. Ломоть, который его обитатели ласково называли Пирожком. Треугольный, с заостренным концом. Как кусочек торта, вращающийся по часовой стрелке на невидимом блюдце. А люди – муравьи, ползающие по его боковым сторонам.

– Привет.

– Здравствуй, Артем. Извини, я задержалась. Папочка речь толкал.

Она подошла к парню, обняла его. Он улыбнулся, спросил:

– Ваш тоже? И у нас собрание было. Рассказывал о коварных планах партнеров.

Света криво ухмыльнулась, протянула приятелю сверток. Он поднес его к самому лицу, закрыл глаза, втягивая аромат.

– Что это?

– Треска. Копченая.

– М-м… Здорово! Идем на нашу сторону, я развел костер.

День здесь только начинался. Звезда – старый карлик – излучал, но не бог весть как. Впрочем, с той орбиты, на которой крутился Пирожок, хватало и этого.

На Артемовой стороне станции не было огромного резервуара. Только бесконечные, цветные лоскуты полей и пастбищ, разделенные редкими перелесками и каналами.

Артем привел Свету к поляне, закрытой с трех сторон березовой рощей. Здесь действительно горел костер, неподалеку от которого было постелено покрывало, на нем – корзина с фруктами, бутылка вина и две глиняные кружки.

Девушка молча наблюдала, как ее приятель с благоговением разворачивает сверток, раскрывает кусок рыбины и неторопливо, звенышко за звенышком, отправляет в рот белое мясо.

– Вкусно?

Он кивнул.

– Вкусно!

Налил красного, протянул кружку подруге. Они выпили и Артем позволил себе коснуться хрупкой девичьей ладони. Светка глядела на него испытующе, словно оценивая. Думала о чем-то своем. Потом аккуратно освободилась от его руки, распустила соломенные волосы. Зажав в губах резинку, стала собирать локоны в хвост.

– Свет.

– М-м?

– Дружить скучно.

Он погладил ее плечо, будто нечаянно задев лямку платья.

– Угу, – она справилась, наконец, с волосами. – Два года было не скучно, а тут вдруг приуныл. С чего бы?

Он вздохнул, откинулся на спину, уставившись в “небо”. На станции оно не было голубым, слишком тонкий слой атмосферы. Всегда видны искорки звезд – сейчас ненамного бледнее, чем ночью. И снова прочертила небосвод неизвестная точка.

– Что это за фигня? – спросила Светка, указывая вверх надкусанным яблоком.

Артем пожал плечами.

– А если упадет? – не унималась девушка. – Пробьет прозрачные панели, как считаешь?

– Не возьмет, – ответил парень, разглядывая царапины на светкиных коленках и то, что приоткрывал задравшийся подол, – они неприступные. То есть, я хотел сказать порочные. Тьфу, прочные!

Светка заливисто рассмеялась, выкинула яблочный огрызок в траву. Легла рядом с Артемом.

– Папочка рвет и мечет, того и гляди спецоперацию придумает – как захватить Пирожок. А твой?

– То же самое. Хочет перепрограммировать станцию, чтобы увеличить на нашей стороне световой день.

– Сможет?

Он пожал плечами.

– Пирожок был сегментом большой станции. Двенадцать штук их было, сегментов. Потом кризис случился, станцию распилили и по кускам фермерам распродали. Поэтому двигатели позиционирования и вся электроника уже халтурно устанавливались – лишь бы приделать, чтобы сама в автоматическом режиме вертелась.

– Откуда ты все это знаешь?

– На ручную настройку не рассчитывали, – продолжал Артем, словно не услышав ее вопроса, – блок управления утопили где-то на дне резервуара.

– Значит, мы первые можем его найти?

– Можете. Море – ваша стихия.

Светка насупилась.

– Знаешь, если я отсюда выберусь – никогда больше не буду жить у моря! Знал бы ты, как мне все это надоело. Вечный запах рыбы, прилипшая чешуя… Водоросли дурацкие… То ли дело среди лесов и полей! Черт, да я бы и на обычную станцию согласилась, не фермерскую, лишь бы что-то изменить в своей жизни.

– Сегодня как раз почтовик автоматический прилетает.

– Не сыпь мне соль на сахар.

Она взяла еще одно яблоко, подумала, вернула его обратно в корзину.

– Образование, которое можно было получить онлайн, я получила. Нужно двигаться дальше. Меня ведь приглашали, говорили, что способная. Вот только отец не отпускает и денег никогда не даст. А я здесь с ума сойду, Артем!

Он потянулся к ней, осторожно прижался губами к светлым волосам.

– Ну, среди полей тоже свихнуться можно. Навоз, химикаты, удобрения… Свет, знаешь что?

– Что?

– Ты красивая.

– Спасибо. Хочешь переспать со мной? – не предложила, но спросила она, задумчиво теребя подол, не зная, что с ним делать – задрать повыше или одернуть.

– И что в этом плохого?

– Братья тебя убьют.

– Да кто им скажет?

Она улыбнулась, позволила себя поцеловать. Сначала нежно, потом с желанием, распаляющим обоих. Он коснулся ее бедра, провел рукой по талии, еще выше, остановившись под самой грудью.

– Постой, – она схватила его за ладонь. – Как-то… Не знаю… Что-то не так!

– Что может быть не так?

– Ты спешишь. Почему? Никогда ведь не настаивал, не торопился.

Артем вздохнул. Потянулся за кружкой, залпом осушил ее.

– Я не тороплюсь. Просто не могу уже смотреть на тебя по-дружески.

Они расстались в молчаливом недовольстве, но с надеждой, что, может, завтра все образуется, наладится само собой.

Артем возвращался знакомой дорогой, под звонкий стрекот кузнечиков и шелест колосящейся пшеницы. Впереди виднелась зеленая полоса фруктового сада, за которым – он знал – его ждет поместье и привычные, рутинные дела, от которых нет спасения на фермерском дуплексе, площадь одной стороны которого лишь пять на десять километров.

– Темка! – отец заметил парня издалека, махнул ему рукой. – Идем со мной.

“Ох, не к добру это”. Артем прибавил шагу, заранее готовя себя к чему-то скверному. Он старший сын в семье, брату только пять, остальные девчонки. Если отец зовет его, значит дело важное.

– Что случилось?

– То, что должно было случиться. Я уже говорил! Всем вам говорил! А вы с мамкой Верой думали, что старик Всеволод глупости болтает? Вот получите теперь…

Они подошли к ангару, ворота которого всегда были открыты. Внутри стоял старенький фермерский биплан. Рядом с ним, в тени, прислоненный к дощатой стене, испускал аромат смазки и пороха ручной пулемет.

– Хватай эту штуку и забирайся на заднее сиденье.

– Пап…

– Не папкай, хватай и забирайся! – он повернулся к сыну. – Они будут доставать кабель со дна. Жорка уже вышел в море на своей колымаге. Хочешь, чтобы рыбаки перехватили управление Пирожком? Оставили нас без света? Залезай, говорю, в самолет!

Мотор чихнул, выпустил сизую струю дыма. Нехотя провернувшись, запел монотонную песню пропеллер, его лопасти слились в полупрозрачный круг. Машина вырулила на взлетное поле, задорно подпрыгивая на кочках. Артем видел, что со стороны поместья бегут старшие сестры, за которыми едва поспевала мать, но самолет они не догонят – он уже начал разбег.

Взлетели, покружили над поместьем. Безопасной высотой считалась сотня метров, потому что на двухстах можно врезаться в прозрачные панели, отделяющие теплое нутро станции от ледяного космоса. Но отец никогда не придерживался инструкций.

Летательный аппарат резал крыльями клубы пара, скапливающиеся под самым “потолком”; сквозь белесые клочья порой был виден блеск панелей и отражение желтого корпуса биплана. Казалось, до бронированного стекла можно дотянуться рукой.

Они направлялись к самому краю, остроугольной грани Пирожка. Когда до обрыва оставалось совсем немного, отец отодвинул штурвал от себя, заставляя фермерского летуна сорваться в пике. Земля стремительно приближалась. Но вот самолет проскочил над краем и они оказались летящими вертикально вверх – уже на другой стороне станции! Внизу, в бледном сиянии звезд, мерцала поверхность моря.

Отец выровнял полет биплана, позволил ему спуститься ниже. Крикнул, повернувшись вполоборота:

– Смотри по сторонам!

– Так темно же! Не видно ничего!

– И пулемет приготовь!

– Я стрелять не буду!

Он не обратил внимания на слова Артема, пустил самолет по плавной дуге, осматривая поверхность ночного моря. Над бипланом бесшумно двигалась светящаяся точка, совершающая вокруг станции один виток за другим. Но сейчас никому до нее не было дела.

– Вон там!

Отец указал рукой куда-то в сторону.

– Видишь?

– Нет!

– Сейчас развернусь, зайду еще на один вираж!

Машина накренилась, мотор заурчал громче, прибавляя обороты. Артем успел разглядеть во мгле цепочку островов, связанных насыпями и мостами, и, кажется, даже маленький домишко, построенный на одном из клочков суши. Коптильня? Он вспомнил волшебный вкус белого мяса, сглотнул.

– А, дьявол!

Их ослепил луч прожектора. Отец дернул штурвал, уводя самолет из конуса беспощадного света. Сияние преследовало их, биплан нырял и поднимался вверх, заваливался то на правый борт, то на левый, порой ускользая от прожектора, но потом снова натыкаясь на луч.

На одном из виражей Артем сумел разглядеть источник света: небольшая субмарина, рубка которой возвышалась над морской гладью.

– След! Видишь след?

Он пригляделся и в отсветах прожектора действительно заметил тонкую линию, тянущуюся за подводной лодкой.

– Это кабель! Его надо перебить!

Отец несколько раз оборачивался, ожидая, когда Артем откроет огонь из пулемета.

– Стреляй, мать твою! Стреляй, сукин ты сын!

Оставляя за собой сверкающий пунктир, пулеметная очередь полоснула по морю. Один раз, другой…

– Стреляй в лодку, если не можешь попасть по кабелю!

– Я не буду!

– Дай сюда!

Всеволод попытался вырвать из рук Артема пулемет. Тот не хотел его отдавать, но испугался, что в неуправляемом самолете они разобьются и позволил забрать у себя оружие. Как Сева орудовал и пулеметом, и штурвалом – одному богу известно! Но вот очередной пунктир достиг цели, пули врезались в обшивку судна, высекая искры.

Тут же последовал ответ: несколько зарядов пронеслось мимо биплана, один угодил в мотор. Самолет закашлялся, словно командор Георгий, пославший эти заряды. Пропеллер стал вращаться с перебоями, пока, наконец, не замер. Они падали.

– Держись, Темка!

Машина по дуге зашла на цепочку островов. Еще мгновение и шасси коснулось водной поверхности. Биплан не перевернулся только потому, что выскочил на сушу и, до того, как вновь оказаться в воде, успел замедлиться. Их крутануло, правое крыло коснулось поверхности моря. Самолет качнулся и медленно встал на все три колеса.

– Живой?

– Живой.

Они покинули машину, выбрались на берег.

– Где эти ныряльщики, черт бы их побрал?!

Ныряльщики волокли что-то на себе, приближаясь к острову, на котором уже находились Артем и его отец. Субмарина, с которой они эвакуировались, дала течь – она погрузилась кормой под воду, выставив кверху нос.

– Убью!

– Пап, перестань. Вы и так друг друга чуть не убили.

Отец отмахнулся, он уже шел навстречу командору.

– Ты что же это творишь, Жора?

– А как ты думаешь, Сева? По-твоему, я должен был ждать, когда ты первый доберешься до управления и установишь себе сорокачасовой день? Или, может, семидесятичасовой? Рыбам нужна теплая вода, идиот! Мы не отдадим тебе ни одной минуты светового дня!

– Рыболов ты мамкин, Жора! Твои водоплавающие не сдохнут и в холодном море. А вот пшенице и фруктам нужен свет, больше света!

Командор Георгий бросил кабель, подключенный к металлическому кейсу, угрожающе стал надвигаться на пилота.

Издалека, со стороны поселка, послышался шум мотора, через минуту показался свет фар. Микроавтобус свернул с дороги, остановился у кромки воды. Из него выгрузилось взволнованное рыбацкое семейство. Не решаясь встревать, они смотрели на убеленных сединой мужчин, готовых вцепиться друг другу в глотки.

Артем покосился на Свету, она на него. Ничего не сказали друг другу – слушали, как бранятся Сева с Жорой, выплевывая обидные слова, прожигая уничтожающими взглядами.

Вскоре и с другой стороны, от края мира, показался грузовичок. Семья Всеволода выгрузилась рядом с соседями, некоторые даже переглядывались, кивали друг другу.

– Кабачки снимали? – тихо спросила Вера у Маши.

– Решила снять, а то перерастут. Хотя он, – кивнула на мужа, – был против.

– Может, разнять?

– Пускай пар выпустят, дураки.

Когда у дураков перешло от слов к делу, родственники все еще наблюдали. Извозившись в прибрежной грязи, двое награждали друг друга тумаками, отбирали один у другого кейс, подключенный к подводному кабелю – словно малые дети, не поделившие игрушку. Что-то вдруг нажали, переключили, потому что земля под ногами вздрогнула и через минуту ночь стала превращаться в сумерки, а потом и край местного солнышка показался над горизонтом – станция разворачивалась в обратную сторону.

– Не туда нажал, ушлепок! Включай обратно по часовой! – негодовал Сева, силясь щелкнуть переключателем. И, кажется, дотянулся, потому что все опять ощутили толчок, а солнце снова стало опускаться за горизонт…

Хлопок. Яркая вспышка. Севу с Жорой отбросило в разные стороны, кейс плюхнулся в воду. Оторванный, искрящийся кабель вздрагивал на берегу, словно живой удав. Но и он вскоре затих.

– Чего? Чего случилось-то? – командор часто моргал, уставившись на горизонт, туда, где по-прежнему была видна половинка солнечного диска. – Не двигается.

Сева подошел к нему, сплевывая выбитый зуб и попавший в рот песок.

– Точно?

С минуту он сам наблюдал, потом подтвердил:

– В закатно-рассветном зафризился. Йо-о… – сел на землю, закрыл лицо руками. – Ни себе, ни людям!

– Сам виноват! Надо было…

– “Надо было, надо было!” Теперь-то чего делать?!

Жора почесал затылок.

– Давай попробуем обратно подключить.

– Замкнуло там! Сгорело, поди, все.

– Погоди, надо же проверить. Эй, принесите кто-нибудь отвертку и пассатижи. Можно и молоток.

Светка решила, что за инструментом пойдет Артем, как самый старший. Но оглянулась и поняла, что Темки рядом нет.

Грузовые пакгаузы и швартовочные узлы располагались на задней стороне Пирожка. Девушке пришлось спускаться на лифте, чтобы добраться до нужного места. Артема там могло и не быть – вдруг он домой вернулся или пошел куда-то еще. Но Светка чувствовала, что он здесь!

Остановилась перед шлюзом номер один – услышала внутри шум. Осторожно заглянула в дверной проем. Тема стоял к ней вполоборота, держал в руках маленький пульт и разглядывал что-то через обзорное окно. Там, в звездно-колючей темноте, Светка заметила движущуюся точку. Траектория ее полета как будто изменилась, да и сама звездочка стала увеличиваться в размерах. Она летела к шлюзу!

“Это же чертов дрон”.

Уже не скрываясь, Светка вышла из-за угла, хотя парень до сих пор не замечал ее. Он ждал, когда в переходной камере шлюза выровняется давление, чтобы затащить дрон внутрь.

– Значит, твоя игрушка? Мог бы и сказать.

Артем обернулся.

– Света? Ох, не должно тебя здесь быть…

Он чиркнул пальцем по экрану на пульте. В дроне откинулась крышка, открывая доступ к потайному отсеку, из которого Артем извлек тряпичный сверток.

– Милота, – усмехнулась Светка.

Тряпицей оказались размалеванные в горошек семейные трусы. Артем развернул их, достал планшет. Активировал его, и, когда устройство распознало хозяина, тапнул по большой кнопке “пауза”.

Глаза у Светки остекленели, она застыла, не пытаясь поправить светлый локон, выбившийся из собранных в хвост волос.

– А впрочем... – Артем раздумывал несколько мгновений. – Почему нет? Так я еще не развлекался. Сделать откат к последней точке сохранения мы всегда успеем.

Тапнул по экрану планшета еще раз и Светлана ожила.

– Ты чего ушел? Не сказался. И зачем эту штуку – ну, в труселях которая – на орбиту запускаешь? Что за тайна? Папкины, кстати, труселя-то. Верно? Не твой размерчик.

Она с трудом сдерживалась, чтобы не рассыпаться звонким смехом.

– На станции нет людей, – заметил Артем как бы между прочим. – Кроме меня. Все остальные – реалистичная симуляция.

Светка нахмурилась, хотя еще продолжала улыбаться.

– Перепил?

Он покачал головой, подошел к девушке ближе. Протянул было руку, но она ее отпихнула.

– Ладно, ладно. Я не трогаю. Сама пощупай. На затылке, вот здесь, – Артем показал на себе. – Вообще вы не должны его замечать, в программном обеспечении есть на этот счет заплатка. Но если целенаправленно указать…

Света перестала улыбаться. Сжала губы, сунула пальцы под хвост. На затылке нащупала едва заметный бугорок.

– Что это?

– Порт. Для проводной коммуникации. Можно и дистанционно, но для сброса памяти лучше кабель.

Она сглотнула.

– Прикалываешься?

Артем сунул планшет в сумку на длинном ремне, перекинул ее через плечо.

– Даже не представляешь себе, детка, во-сколько мне обошлась гребаная станция. Не говоря уже про кукол, – он бросил на девушку оценивающий взгляд. – Но я вижу, ты все еще не веришь. Пойдем, покажу кое-что.

Прошел мимо нее, едва не задев, но и не пытаясь взять за руку, тащить за собой. Она пошла сама.

Спустились по лестнице с шлюзовой палубы на три уровня ниже. Дальше – по узкому коридору до дверей, на которых красовался затертый знак радиационной опасности. Артем приложил ладонь к шершавой поверхности, внутри глухо лязгнул открывающийся замок.

– Не бойся, нет там никакой радиации. А и была бы, так она скорее мне навредит, чем тебе.

Одна за другой загорались светодиодные лампы, освещая просторное помещение. Россыпь мониторов, колбы в человеческий рост, покрытые толстым слоем пыли… Светка провела по стеклу рукой, пригляделась и… тут же отпрянула! На нее смотрел старший брат. Чуть дальше – мать, отец. Все они были без одежды, стояли неподвижно, уставившись в невидимую точку перед собой.

Прозрачных контейнеров было много – пожалуй, несколько десятков. Обнаженные тела дублировались, выставленные друг за другом по три-четыре экземпляра. Были и соседи, с той, другой стороны станции.

– Что? – Светка не смогла продолжить, вопрос застрял у нее в горле.

– Ломаются же. – ответил Артем. – Запасные надо иметь. Вон, у мамаши твоей – в третье тело память перегружаю.

Он стукнул по колбе и жена командора, стоявшая рядом с обрюзгшим телом Жоры, ожила, затараторила:

– Кабачки… Кабачки… Кабачки…

И тут же снова застыла, взгляд потускнел.

– А там, в углу – мы с тобой, – парень показал на два контейнера, заботливо отодвинутых в сторону.

Светка смотрела на голую себя широко распахнутыми глазами.

– Что? – повторила она и опять не нашла нужных слов.

– Тебя еще не менял. А этот – мой автономный заместитель. Бывает, что не хочется ерундой заниматься на ферме. Или просто надо побыть одному, когда все надоели. Вот тогда он вместо меня.

Артем посмотрел на растерянную Светку, подошел ближе.

– Если игра не по мне, что-то идет не так, я ставлю всех на паузу и возвращаю ситуацию к последнему сохранению. Сейчас вот нужно откатиться…

Он провел рукой по светкиной щеке.

– Можно и приказывать, это дело не хитрое. Небольшие изменения в настройках и любой из вас сделает то, что я скажу. Но так ведь не интересно, правда?

– Ч-что…

– Господи, кто ж тебя программировал-то? Что, что…

Артем обхватил ее за талию, крепко прижал к себе.

– Или попробовать разок? Как считаешь? Ты все равно потом ничего не вспомнишь, – он облизнул пересохшие губы. – Так я тоже еще не делал.

Она вырвалась, оттолкнула его от себя, а когда он попытался схватить ее за руку, Светлана влепила ему пощечину – наотмашь, от души, так, как никого и никогда не била.

Бросилась прочь из хранилища тел. По узкому коридору, на уровень выше – туда, где петляли вентиляционные шахты, трубы с водой и нечистотами, где можно было спрятаться.

– Светик, я же тебя найду! Сделаю, как мне хочется!

– Нет, Темочка, – бормотала она себе под нос, – не сделаешь.

С разбегу налетела на тупиковую стену. Вернулась назад, увидела в темной нише дверь и рванула ручку на себя. Скрылась во тьме маленькой комнатушки. Подсобка? Пошарила руками. Стеллажи, ящики с деталями, инструментами. Что-то тонкое, насаженное на деревянную ручку, легло в ее ладонь. Отвертка или, может быть, стамеска.

Света услышала приближающиеся шаги.

“Конечно. Он же все видит, у него управление всеми… всеми…” Она не могла думать о себе и своих близких, как о бездушных телах. “Почему не отключит меня?” И тут же сама себе ответила: “наслаждается тем, что я сопротивляюсь”.

Светка зажмурилась. Она все еще не верила. Не могла поверить! Как? Почему?! Ведь она человек! Со своими желаниями, мечтами! Своей жизнью.

Но коснулась бугорка на шее. Стиснула в руках деревянную рукоять, прислушиваясь к шагам, приближающимся к подсобке.

* * *

Артем издалека заметил костер, вокруг которого двигались фигуры, доносились голоса, смех. Подошел ближе и понял, что топор войны зарыт: одно семейство перестало быть другому “партнерами с той стороны”. Теперь они просто соседи. Просто люди.

– О, почтовик отчалил, – заметил Сева, глядя на “небо”. – Надо будет в шлюзовую сходить, посылочку забрать с Галактик-Экспресс.

Заметил Артема.

– Темка, а ты где был? Мы тебя потеряли. И Светка куда-то запропастилась, – он хитро подмигнул. – Да уж мы знаем, чего там!

Было прохладно и парень застегнул рубашку, воротник которой скрывал на затылке едва заметный бугорок.

– Я ее не видел. Может…

– А, вот же она идет!

По краю берега, распустив светлые волосы, действительно шла Светлана. В предзакатных сумерках не было видно, чем испачканы ее руки. Она остановилась, чтобы вымыть их в набегающих волнах теплого моря.