– Себя не жалко?

– Ой, жалко.

– Я серьезно, идиот, – она оттянула ему веки, заглянула в зрачки. Приложила к запястью пульсометр, встроенный в подушечку большого пальца. – Обычная усталость. Но если хочешь дожить до конца смены и не превратиться в овощ, тебе нужно больше спать и меньше бухать. Понял?

– Когда во мне уменьшается концентрация бухла, жизнь теряет всякий смысл. Но я тебя понял, Ирочка. Постараюсь.

– Уж сделай одолжение

.

Занесла мелким, аккуратным почерком в блокнот: “Игорь. Внеплановый осмотр 31 марта. Жалобы на снижение интереса”. К чему интерес – записывать не стала, и так понятно. Ко всему.

– Скверно, если твоему напарнику не с кем будет цветочки собирать, – она распахнула деревянную дверцу, ведущую из медпункта на свежий воздух, спустилась по ступенькам крыльца. К перилам был привязан страховочный трос и другой его конец терялся где-то там, в бледно-желтом мареве полуденного зноя. Нельзя сказать, что он уходил в бездну, ведь бездну мы ожидаем увидеть внизу, а здесь… Она была всюду.

Ферма плыла в верхних слоях Хортуса, супергиганта. На орбите Земли такая высота означала бы выход в космос, но тут до ледяной пустоты было далеко, балом правили воздушные массы, разреженные ровно настолько, что даже годились для темных человеческих делишек.

– Сама, поди, устала? – Игорь подошел сзади, ущипнул ее за ягодицу.

Мелкое хулиганство в отношении себя любимой, единственной женщины на ферме, Ира не поощряла, но и сцен не устраивала. Пусть лучше ущипнет и порадуется, эмоции – это хорошо, это здорово. На большее ни у него, ни у других все равно смелости не хватает: нажить себе врага в лице единственного человека, который может вовремя выдернуть тебя из пасти цветочного дурмана – плохая идея.

Ирина закрыла глаза, подставила лицо ветерку. Теплому, приятному. Случалось, приходили и ураганы, но рождались они с величественной неторопливостью – месяцами, а то и годами. Ферма успевала включить резервные двигатели, откочевать в сторону.

Запах свежести, влажными струйками коснувшийся девушки, заставил насторожиться. Она повела носом, набрала полную грудь воздуха.

– Дождь.

– Что?

– Дождь плывет.

Игорь присмотрелся, щурясь в свете местной звезды.

– Большой.

– Да, километров пять в диаметре.

Она затолкала парня обратно в избушку, захлопнула за собой дверь. Мгновение спустя свет, проникающий через стеклянное оконце, померк. Рассеянная в воздухе вода, то сливающаяся в шары разного диаметра, то снова разлетающаяся каплями, плывущая из ниоткуда в никуда огромным сферическим скоплением, накрыла ферму.

– Ну вот, здрасьте-приехали, – проворчал Игорь. – Не успею же на работу.

Домишко сколочен был абы как, с щелями между досок в полу и стенах, однако опасаться дождя следовало только снаружи – мало ли, угодишь в шар размером с транспортную цистерну, попробуй-ка из него выбраться. А в дом дождь просачивался струйками, которые тут же стекали вниз, подчиняясь гравитации. Не тому притяжению, щупальца которого супергигант протягивал ко всему, что оказывалось поблизости – на этой высоте оно не могло уронить капли на пол. А тому, что появлялось благодаря вращению стрелы, несущей на себе и медпункт, и жилой модуль, и все остальное, включая четыре двигателя с компактными ядерными реакторами.

Муторное дело – пережидать дождь на Хортусе. Только тем двоим, что работали сейчас на цветочной плантации, еще хуже. Укрыться им негде, приходится натягивать маски, чтобы не захлебнуться в воде, да крепко держаться за стебли. А потом еще обсыхать на ветру. Вот после таких дождиков и приходят к ней в медпункт с соплями!

– Что там? Вроде кончилось?

Ира осторожно приоткрыла дверь.

– Пролетел. Только аккуратнее, крыльцо сырое.

– Не первый раз! И так опаздываю.

Игорь уцепился за трос, почти не коснувшись ногами ступеней. Несколько метров в сторону от стрелы, от избушки с красным крестом, и вот уже тебя ничего не держит! Сам только держись, а то ведь искать никто не будет. Да и как? Где? В триллионах и квадриллионах кубических километров атмосферы, которые еще и звездой воруются из-за небольшого между ними расстояния.

Арендованная у хитромудрых людей стрела походила на ту, что вытягивал перед собой любой строительный кран. Но толще, без башни, без опор и противовесов. Сделана она была из композитов, чтобы труднее обнаружить радарами, и тянулась почти на семь сотен метров, плавно изгибаясь на обоих концах, снимая тем самым напряжение в конструкции – воздух, даже разряженный, сопротивлялся ее вращению.

С одной стороны поверхностная гравитация и крепления держали медпункт, склад и жилой модуль, противоположная была окутана извилистыми стеблями цветочных плантаций. Между этими полюсами маленького воздушного мира болтался страховочный трос, а к ажурному рисунку композитов прижимался закрытый транспортер, переправляющий драгоценный груз от плантаций к складскому ангару.

Девушка оставила медпункт, взялась за сырой канат. Страшно, но уже привычно. Сюда ссыкуны и не подряжаются: мало того, что работа не сахар, так и государство это дело не одобряет. Честно сказать – государство считает это дело незаконным. Из-за цветочков, конечно же.

Добралась до зарослей. Просто из любопытства, от нечего делать, ведь все ее подопечные здесь, так какой смысл просиживать шорты в домике с крестом? Посмотрела на спасательную площадку, цветущую синими бутонами. Сразу поняла, что дело неладно. Парни – все четверо – пребывали в некотором замешательстве.

– Опять пыльцу дождем смыло? – спросила Ира.

– Хуже, – ответил седовласый Аркадий.

Она заметила, что руки его испачканы в отвратительной слизи, смешанной, кажется, с кровью.

– Жучки на цветах.

Девушка выругалась.

– Покусали?

– Как видишь.

Ирина тяжело вздохнула, кивнула головой на противоположный конец стрелы – “идем”.

Жучки появлялись раз или два в год, они мигрировали в воздушном океане, выискивая дикие заросли. Убирать их приходилось голыми руками и делать это лучше сразу, пока твари озабочены откладыванием потомства, а не пожиранием добычи. Но уж если прозевать, то новый выводок принимался за растения всерьез.

– Я гов-ворил, что нужны хим-микаты, – Райво, напарник Аркадия, наблюдал в домике с красным крестом за тем, как Ира обрабатывает его приятелю руки.

– Не придумали против жучков химикатов, – морщясь ответил Аркадий. – Какой институт их будет придумывать, если выращивание цветов незаконно?

– Можно был-ло попробовать наугад. Купить любые прот-тив насекомых.

– Самый умный? – огрызнулся на него Игорь. – Вот ты и покупай! Если денег куры не клюют.

Райво насупился, отошел в сторону.

– Не зря хоть? – спросила Ирина у пострадавшего, когда закончила оказывать ему первую помощь. – Всех убрал?

Сборщики переглянулись. Аркадий замялся, потом стал оправдываться:

– Я ему, Райве-то, сразу крикнул – тормози транспортер! И пока он до пульта бежал, я на листьях жучков собирал и обратно в воздух выкидывал. Они ведь как приземлятся, так и все, с концами – обратно взлететь не могут. Бери их голыми руками и швыряй. Только кусаются, падлы… Хорошо еще, что рой прилетел маленький.

– Погоди, я не поняла. Так ты всех убрал или нет?

Он нахмурился, открыл было рот, подыскивая нужные слова, но Райво опередил его:

– Пять контейн-неров на склад уехали.

Девушка отбросила испачканную в крови и слизи тряпку, сухо сплюнула. Растениевод из Иринки аховый, но она понимала, что даже несколько зараженных контейнеров, попавших в ангар, могут натворить бед.

– Нужно внутрь зайти, – как-то буднично, по простому сказал Аркадий, словно это и правда было плевое дело. – Найти контейнеры и разбить в каждом капсулу с растворителем.

Иринка усмехнулась.

– Никто не заходит на склад, – сказала она. – Это вообще не наше дело! Покупатель подцепит его грузовиком, заберет и пускай сам разбирается. Скидку ему сделаем, в крайнем случае.

– Личинки долежат свой срок – день или неделю – выползут и испортят все. Весь урожай. Еще до того, как прилетит заказчик.

– Но… Но… – она чувствовала, к чему идет дело и оттого нервничала все сильнее. – Вы же понимаете, что там? Что будет с человеком, который войдет?

В комнате воцарилось молчание. Еще бы они не понимали!

Андрей – самый молодой, напарник Игоря, вечно поправляющий очки и стесняющийся говорить прежде остальных – достал из шкафика бутыль, откупорил ее с громким “чпок!”.

Спиртом распоряжалась Ирина, но он решил, что момент позволяет. Разлил по картонным стаканчикам, предназначенным совсем для других, медицинских дел, разбавил водой – не сильно, символически.

Молча выпили. Андрей распахнул дверь на улицу, закурил. Несколько минут задумчиво смотрел вдаль, пока от никотинового цилиндрика не осталось совсем чуть. Отбросил его в ватную бесконечность Хортуса.

– Снова дождь, – парень зашел внутрь, прикрыл за собой дверь. Вскоре из щелей потекло струйками, засобиралось на полу шариками, словно и не вода это была, а ртуть.

– Какому-нибудь, с позволения сказать, спецу, читающему на Земле доклады о разных мирах, – философствовал чуть захмелевший Аркадий, – не хватит воображения, чтобы представить то место, где мы сейчас торчим. Ссохшийся грецкий орех этого спеца, который он считает мозгом, даже близко не способен понять все величие Вселенной, ее разнообразие и чудеса!

Ира затравленно смотрела то на одного, то на другого. Она понимала, что ее хотят запихать в ангар.

– Может, привяжем веревку к ее ноге? – все так же буднично предложил «философ». – Потом вытянем.

– А ты знаешь, где она будет, когда отключится? – усмехнулся Игорь. – Где стоит самый дальний зараженный контейнер? Что там на пути? В какие залежи ящиков она упрется? Мы ей не только ноги, мы ей что угодно переломаем.

– Над-до было дистанционные разрушит-тели для капсул купить, – заявил Райво и тут же осекся, вспомнив про химикаты, которые “тот и покупай, кто самый умный”.

Иринка закрыла лицо руками.

– Я не пойду. Я не пойду! Я не пойду, я не пойду!!!

Андрей долил ей еще в стаканчик и девушка не глядя его осушила.

– Почти год работы, – снова подал голос Аркадий, – больше полутора тысяч контейнеров. Все ж насмарку пойдет! А найти зараженные сможет только человек с имплантом.

– Импланты у всех есть! – зло бросила она в ответ. – А у меня только экспресс-анализатор, тонометр, термометр, вечно врущий оксиметр, да ручной томограф, ради которого я бабкину ювелирку продала.

– И джако, – добавил Аркадий. – У тебя есть джако.

Остальные избегали ее взгляда, смотрели кто на бескрайнее облачное пространство, кто себе под ноги. Девушка сжала губы. Этот имплант и использовался-то редко, только для проверки того, что работники не выгорают.

– Я училась лечить простуды и вывихи, а не… вот это вот, – тихо сказала Иринка.

В компании по производству медтехники имплант почему-то запатентовали под названием “Джакомо”, но все называли его просто джако. Говорят, джако чувствует любовь. Вранье! На эмпатию он реагирует. А даже если и… Она ведь разная бывает, любовь. К деньгам, например, к плотским утехам, к выпивке – у кого как. Джако чувствует, не выгорел ли человек, не сожгла ли его изнутри работа с красными хортусскими цветочками.

На улицах Земли и других колоний, там, где небоскребы, рестораны и публика с большими деньгами, пыльцу покупают для того, чтобы раскачать свои эмоции, получить яркие ощущения от давно забытых чувств, притупленных государственными уравнителями. А вот сборщиков, если они не слишком осторожны и от длительного контакта с проклятыми растениями получат передоз, цветы превращают в бесстрастных, бессловесных существ, которым уже все равно – надо ли есть, пить, дышать…

– Никто из нас не сможет подключить к себе джако, – продолжал бубнить Аркадий. – Мозги у нас, понимаешь ли, без нужного образования. Да, академиев не заканчивали! А то бы жребий бросили. Понятно, что туда никто не хочет. В ангаре столько контейнеров, что они забьют все ощущения – зрение, слух, вкус, осязание… Даже чертово обоняние, пусть ты и не умеешь искать жучков по запаху. Но с помощью джако найдешь нужные контейнеры в два счета! Для импланта они будут черными пятнами в окружении множества светящихся.

– Я не пойду.

Но ее уже схватили за руки, потащили к ангару. Она брыкалась, кому-то даже заехала по физиономии, да разве с несколькими мужиками управишься?

– Так нельзя, – доносился позади голос Андрея, – мы не можем…

– Много ты понимаешь, очкарик, – кажется, это Игорь поставил его на место. – А то давай – шуруй с ней за компанию!

Ира прерывисто вздохнула, когда ее донесли до второй спасательной площадки, поставили на ноги. Площадка была такая же, как и первая – та, что у плантаций. Засажена цветами, но, в отличие от красных, которые выращивались для наживы, эти были синие, их привезли с Земли. Она потому и называлась спасательной, что, если тебя накрыло, но ты увидел не красные, а синие цветы, значит все-таки смог выбраться, значит спасен!

– Она не обязана, – по-прежнему возражал очкарик. – Она там может встать и никуда не двигаться, пока…

Пошамкав в сомнениях, Аркадий заглянул девушке в лицо.

– Ирочка, ты же все сделаешь, правда? Так ведь, милая?

Легонько подтолкнул ее к складу.

– Ты же умничка. А у нас нет другого выхода. Глядишь – оно и обойдется как-нибудь, быстро управишься, сможешь выйти. Ага?

Аркадий достал у нее из кармана имплант, застегнул ремешок под воротником ее рубашки, словно ошейник надел.

– Она все сделает, – сказал он, убеждая то ли себя, то ли остальных. – А выхода у нас…

Открыл тяжелую металлическую дверь, заталкивая Ирину внутрь.

– Нету другого.

Дверь захлопнулась.

Затхлый воздух, темнота… Времени на все про все оставалось не много. Пять минут, может быть десять.

Ощущения пропали не сразу. Сначала вместо черного, неосвещенного складского чрева перед глазами у Иринки разлилась равномерная, жуткая краснота. Потом вместо своих шагов она стала слышать лишь звон. Запахи, вкусы – все это отключилось незаметно, она даже не почувствовала. Наконец и пальцы перестали передавать достоверную информацию, девушка была словно в вязком месиве, движения в котором казались неопределенными, ненастоящими, как во сне.

Включился джако. Внутренним зрением она увидела множество прямоугольников, пылающих оранжевым светом. Приходилось заставлять себя идти вперед, убеждать, что ноги делают шаги, хотя казалось, что все не так. Вот и первый, чернеющий среди прочих. Протянуть руку, щелкнуть капсулой. Сейчас, должно быть, раздалось шипение, но она этого не слышала. Можно даже обжечь руку едким растворителем и ничего не почувствовать.

Вот еще один контейнер. Неслышимый щелчок…

Она остановилась. “Зачем это? Я не хочу…” Но поняла, что мысль не ее, желание чужое. Предательская флора медленно забирала ее, подчиняла. Ира сделала над собой усилие, двинулась вперед.

Протянув руку к следующему темному контейнеру она опять замерла. Ей вдруг стало невыносимо жаль себя, просто до слез! Опустилась на колени, заплакала… Где-то в глубине сознания остатки ее человеческого “Я” нашептывали: “жалость к себе – последняя стадия выгорания, ты же знаешь, ты медик”.

Ира скорее представила, чем была уверена в том, что поднялась и пошла дальше. Нет. Никуда она не пошла. Упала на холодный пол с широко раскрытыми глазами, из приоткрытого рта скатилась капелька слюны. Еще минуту вздрагивала, цепляясь за ускользающий разум, потом сдалась.

Темнота. Темнота – это хорошо. Это лучше, чем пылающее красным. Но никто ведь не пойдет за ней. Значит, она осталась лежать на полу ангара? Она… умерла?

Андрей думал, что она умерла. Если не тело, так уж сознание – точно. Шлепал ее пощекам, тряс, схватив за плечи. Хотел даже сделать искусственное дыхание, но, приблизившись, почему-то просто поцеловал. Наверное, понял, что поздно. И хотел коснуться губ, пока они еще теплые.

Открыла глаза. Увидела, как рядом шевелятся на ветру синие цветы. Кто-то склонился над ней и сквозь затухающий звон в ушах Ира смогла расслышать:

– Жива?

Андрей снял очки, протер слезящиеся глаза.

– Ты… меня…

Он кивнул, улыбнулся.

– Вытащил, ага. Они не пускали, но я… я толкнул Аркашу и Райво. Игорюха успел зацепиться, залез обратно на площадку. Он сильнее, он бы меня самого… Не знаю, как я его смог столкнуть. Случайно, наверное. Повезло.

Она села, держась за голову.

– Ты – что?! Из-за меня?! Их всех?! Ты… Их убил?!!

Парень на мгновение смутился.

– Нет. То есть… Я не убил, я просто столкнул. Думаю, они еще живы.

Ира сделала попытку встать, но с первого раза не получилось, пришлось ждать, когда утихнет головокружение.

– Ты убил, Андрей, – обреченно сказала она. – Мы не сможем найти их и выловить. Столкнуть – все равно, что убить.

Посмотрела на него – Андрей светился. Ирина чертыхнулась, дернула ремешок на шее, избавляясь от джако и его подсказок.

– Не стоило ради меня делать такое.

– Если бы я не избавился от них, то не успел бы спасти тебя! – выпалил он обиженно. – Хорошо еще, что направление правильное выбрал…

– Уничтожено только два контейнера, – перебила она его. – Только два. И снова я туда не пойду.

“И без того до конца жизни будут мучить последствия от передоза” – подумала девушка, но вслух об этом говорить не стала.

– Да и черт с ними, с этими контейнерами.

Андрюха пнул несколько синих цветков, отправляя их в воздух.

– Продадим урожай за полцены. Все равно нас теперь двое.

– Урожая может не быть, ты же понимаешь.

– Тогда… – он растерялся, но лишь на мгновение. – Тогда не получим ничего. Просто улетим отсюда с грузовиком.

– Да, – она сумела подняться на ноги, – просто улетим.

На всякий случай взялась покрепче за хлипкий, сколоченный из деревянных прутьев парапет. Поглядела на бликующий дождевой шар, пролетающий стороной, в нескольких километрах от фермы. Попадет человек в такой – не выбраться.

– Как ты меня нашел? Полторы тысячи ящиков с пыльцой – там все человеческие чувства отключаются.

Щеки у Андрея зардели.

– Ну… Значит не все.