Выбор у Андрюхи был небольшой: или хорошо подзаработать официантом на одной из станций пояса Койпера, или на Ревущей получить пропасть свободного времени, но уже за небольшое вознаграждение. Промежуточные варианты его не устраивали. И он совсем уж было решился подносить шахтерам воблу с пивом, когда станцию вместе с рестораном неожиданно закрыли на карантин. Вспышка старательской язвы там, что ли… Пришлось подписаться на вариант “Б” и неделю маяться в пассажирском отсеке рудовоза, вместе с другими неудачниками, готовыми на скучную сезонную работу.

Таким макаром Андрюха надеялся и аренду жилой ячейки отбить, хотя бы в студенческих кварталах орбитального кольца, и курсовую за два с половиной месяца закончить. Никто же не мешает – тишина, покой… Так, по крайней мере, обещал ему рекрутер.

Уже в системе Росс 154, на подходе к планете, провели жеребьевку. В большую кастрюлю, принесенную с камбуза, вывалили семьдесят четыре пластиковых коробочки из под бахил. В каждой скрывался бумажный комочек с номером.

– Чего у тебя?

Андрей развернул бумагу, показал жеребьевщику.

– Семьдесят четыре.

– Имя, фамилия?

– Андрей Лукин.

– Иди отдыхай, Андрей Лукин. Твое поле последнее, вечером будем высаживать.

Пришлось ждать до вечера. Три шаттла работали безостановочно, причаливая к рудовозу и отстыковываясь каждые десять минут. Спускались на поверхность Ревущей, высаживали очередных смотрителей на закрепленных за ними полях и снова поднимались на орбиту.

Наконец, дошла очередь и до Андрюхи. Измученный инструктор уже не обращал на него внимания, тоскливо смотрел через обзорное окно, доверившись автопилоту. Еще минута и вот лапы амортизаторов придавили ревианский снег, провалились в него почти на полметра. Зима здесь наступала быстро, порой шаттлу приходилось топить снег маневровыми, чтобы не скрыться в сугробе по самые антенны.

Инструктор выкинул андрюхины сумки, спрыгнул сам. Неловко ступая по рыхлому снегу, прикрывая лицо от колючего ветра, он направился к сторожке. Махнул Андрею – “иди за мной”. Андрей поднял сумки, пошел.

Сторожка – правильная сфера, закрепленная четырьмя стальными тросами – ждала их поодаль. Некогда белые ее бока успели покрыться царапинами, глубокими бороздами. Бледно-оранжевая цифра “74” выглядела размытым пятном.

– И она покатится?

– Покатится, покатится… Залезай!

Андрюха поднялся по узкой, хлипкой лестнице. Разблокировал вход, бросил внутрь сумки. Обернулся, собираясь сказать инструктору на прощание пару слов, но тот уже молча уходил в мутную пелену снежных вихрей. Впрочем, остановился – вспомнил о чем-то.

– Ты, это! – крикнул он Андрею. – Если с ума начнешь сходить, отрегулируй подвеску!

Но махнул обреченно рукой, сомневаясь, что новоявленный сторож понял его правильно. Вскоре двигатели шаттла взревели, корабль приподнялся и, зависнув на мгновение, устремился в вечернее небо.

Андрей прошел во внутренний корпус, отделенный от внешнего гравитационными подушками. Позади с лязгом захлопнулись люки, заставив его вздрогнуть.

– Ну вот и все.

Теперь сам себе хозяин. Было одновременно жутко и радостно. Никаких кураторов, кастелянш, вахтеров и прочих секьюрити. Никто ему не указ! С другой стороны, случись какая-нибудь, скажем, медицинская неприятность – придется вызывать корабль. А это почти наверняка досрочное завершение работы и уполовинивание гонорара. Да и не будут они присылать корабль, пока не попытаются объяснить, как в домашних условиях самостоятельно вырезать себе аппендикс. Кухонным ножом.

Андрей тряхнул головой, отгоняя дурные мысли.

– Я медкомиссию прошел! – заявил он сам себе как можно увереннее. – Ничего такого не будет.

Ударил пятерней по большой красной кнопке. Снаружи, он видел это на мониторах сквозь снежные завихрения, отскочили от внешней оболочки стальные тросы. Все произошло абсолютно бесшумно – звуки и вибрации во внутренний корпус не проникали. Еще минуту Андрюха смотрел на экран, ожидая, когда же сторожка, поддавшись напору ветра, сдвинется с места. Потом бросил это занятие, принялся распаковывать сумки, раскладывать вещи по местам.

Круглое обиталище делилось на четыре этажа: верхний и нижний технические, забитые оборудованием и силовыми кабелями, второй и третий – жилые, с камбузом, кладовой, спальней, рубкой управления и, конечно, сортиром.

Сторожка была чем-то средним между полярной метеостанцией и маяком, с той лишь разницей, что она свободно перемещалась по снежным полям Ревущей. Большой шар, гонимый ураганными ветрами, подпрыгивал на кочках, взбирался на холмы и скатывался вниз, а искусственная гравитация внутри не позволяла стихие переворачивать все с ног на голову. Стационарные жилые модули, в отличие от этого, подвижного, не выдерживали на Ревущей и нескольких дней.

– Сейчас бы пива, – Андрей тоскливо посмотрел на разложенные вещи. И как это уместилось в две дорожные сумки?

“К черту, пусть валяются!” – подумалось ему. – “Пойду спать, а уж утром…” Действительно, ругаться на беспорядок было некому. Разве что самому на себя, глядючи в зеркало.

– Пива и чипсов, – мечтательно уточнил он, будто стоял у знакомого торгового автомата. Но, к большому его сожалению, алкоголь провозить было нельзя. – Есть только три литра бабушкиного варенья. И, кажется, дрожжи на кухне.

С этим согревающим душу намеком Андрюха упал в койку.

Исцарапанный шар с едва различимой “74” на борту катился сквозь метель, оставляя в сугробе глубокую борозду. Скорость его то увеличивалась, то уменьшалась. Направление тоже менялось, но это не имело никакого значения, потому что вокруг, куда бы сторожку не занесло, была одна только снежная пустыня. Семьдесят четвертую сопровождала стайка шаров поменьше – без опознавательных знаков, каждый чуть ниже человеческого роста. Они были словно дельфины, заигрывающие с кораблем.

– И чо?

Андрюха протер заспанные глаза. Утром в чреве круглого дома было тихо, ничто не намекало на движение снаружи.

– Ветра нет? – спросил он приборную панель, хотя искусственным интеллектом она не обладала и ответить ему не могла. – Штиль?

Поверить в такое было сложно, ведь чего стоило одно только название планеты! Да и на инструктаже предупреждали, что спокойные зимы на Ревущей не случаются. Андрей посмотрел на мониторы внешнего обзора: та же снежная муть, что и накануне вечером. Скорость по приборам…

– Да ладно!

Наклонился к центральному экрану, пытаясь в вихре снежинок разглядеть хоть что-то. Собственно, он знал – что там. И все-таки, несмотря на хорошо выученную теорию, его гуманитарное сознание к ревианской реальности относилось с ироничным недоверием.

“Как это возможно? Хорошо, покатает его ветром туда-сюда. Тихонько, не торопясь. Остановится сторожка где-нибудь между кочек, да так и простоит зиму. Но…”

Андрюха невольно приоткрыл рот.

“Сто двадцать семь километров в час?!”

Он понял, что действительно несется в своей скорлупке по ледяной целине и весь мир вращается вокруг него с бешеной скоростью. Его замутило.

Отвернулся, сел на пол, пытаясь сконцентрировать внимание на чем-то одном – вот хотя бы на трусах в горошек, небрежно брошенных на пол. Если не обращать внимания на пульт, то могло показаться, что мир – там, за толстыми двойными стенами – тих и безмятежен. Даже ложка, забытая в стакане, не вздрагивала. Андрюха знал, что виной всему идеально настроенная подвеска, создающая внутри гравитационный кокон. Если бы она отказала, то он превратился бы в сочное красное пятно на стене рубки.

Вскочил и едва успел добежать до туалета, где его все-таки вырвало.

Прошло дней десять, а то и все пятнадцать, прежде чем Андрюха заставил себя поверить, что абсолютная тишина и монументальная неподвижность внутри шара, подпрыгивающего на неровностях, это нормально. Должно быть, горожанин, всю жизнь засыпавший под мерный гул мегаполиса, так же неуютно чувствовал себя тихой ночью в деревне. И среди этой немоты, в замкнутом пространстве передвижного модуля, человека невольно начинали посещать мысли о правильности своего выбора.

Присутствие сторожей на полях Ревущей не имело иного значения, кроме юридического. Формально компания “Чиркин Интерсистемы”, купившая на аукционе право освоения, сохраняла его за собой до тех пор, пока на каждом из участков планеты оставался хотя бы один ее работник. И, несмотря на то, что вариантов освоения придумывалось множество – от заповедника и лаборатории полярных ветров до зимнего курорта и хранилища замороженных образцов биокультур, не говоря уже о поиске полезных ископаемых (черт побери, все это можно было объединить, места на планете хватало!) – компания даже не стеснялась называть работников сторожами. Мол, ничего мы тут делать не собираемся, а только сторожим свою территорию. По какой такой причине? Честно говоря, Андрюхе на это было решительно наплевать.

– Мне на это наплевать. Решительно! – подтвердил сторож семьдесят четвертой, аккуратно забивая в бортовой компьютер список выполненных за день работ. Список был небольшой. Одна фраза – “контроль территории”.

К вечеру семнадцатого дня ураганный ветер чуть ослабел и проклятые тучи перестали сыпать нескончаемым потоком снежных хлопьев.

– Посмотреть, что ли, по сторонам?

Если бы бортовой компьютер мог, он бы матерился на чем свет стоит, потому что изображение приходилось компилировать с нескольких камер, вращающихся вместе с шаром-сторожкой. И это было ох как непросто, даже для электронных мозгов! Картинка ожидаемо подрагивала.

– Художника бы сюда, – задумчиво изрек Андрюха. – Импрессиониста. А так… Даже обсудить не с кем.

Ледяная пустыня впервые предстала его взору во всем своем суровом великолепии, не замутненная снежными зарядами.

– Но гулять не пойду и не зовите! Прохладно там у вас.

Он уже неделю как разговаривал сам с собой, а то и вообще неизвестно с кем. Сначала смущался, но потом принял это, как должное. “Никто ж не слышит! Подумаешь… Все мы немного сумасшедшие”.

Посмотрел на приборы: “минус пятьдесят четыре по Цельсию”.

В той местности, где оказался шар, почти не было низин и возвышенностей. На многие километры простиралась плоская, как стол, равнина. На ней отпечатались следы креасферусов – единственной формы жизни, обнаруженной на планете. Дорожки мятого снега складывались в причудливые узоры и сами снежные комки, на которые были похожи креасферусы, катались неподалеку дружной стайкой. Разумом они не обладали, но иногда вели себя как очень сообразительные животные.

Андрей выключил обзор, успокоив процессор компьютера. Открыл банку с вареньем, разбавленным водой и дрожжами. Нетерпеливо понюхал, лизнул.

– Рано еще.

Долго ходил мимо стола, на котором разложил материалы курсовой, потом взял гибкую пластинку с электронными чернилами, лег на кровать. Полистал фривольные картинки с девушками, не обремененными одеждой. Хотел заняться чем-то еще, но… Отяжелевшие веки сомкнулись.

Ночью что-то скребло по обшивке. Андрюха проснулся, включил светильник над головой. С минуту прислушивался, стараясь понять – приснилось или нет? “Конечно приснилось. Звуки внутрь не проникают”. Прижался головой к теплой подушке, поленившись выключить свет. Тут же снова стал проваливаться в сон и услышал тихие, царапающие звуки. Улыбнулся. “Пускай… Пускай снится”.

Погода недолго оставалась спокойной – задуло, пошел снег. При хорошем ветре сторожка могла пересечь поле за сутки, а то и за несколько часов. Но направление ветра менялось так часто, что она выписывала кренделя внутри своей территории, крайне редко приближаясь к силовым барьерам, не дающим пересекать границы.

Утром Андрей решил последовать совету инструктора. Чудовищное спокойствие действительно давило на психику и он полез в настройки подвески.

– Та-ак… Что тут у нас? “Демпфер”.

Эффективность по умолчанию выставлена на сто процентов. Менять такие показатели вполовину или даже на треть Андрюхе было трусливо. Он осторожно отобрал у ста процентов один. Прислушался к ощущениям.

– И ни фига.

Отнял еще два процента, потом сразу пять. Появилась вибрация, ложка в стакане забренчала, а сам стакан медленно пополз к краю стола.

– Ну вот, какая-то жисть почувствовалась! – обитателю сферы такие изменения показались забавными.

Но в этот момент тряхнуло так – видимо, сторожка налетела на неровность – что Андрюха свалился на пол, а кронштейн монитора, показывающего настройки, не выдержал и экран грустно склонился к полу.

– Понял, извиняюсь!

Андрей выправил монитор, выставил эффективность демпфера на девяносто семь процентов. Теперь чувствовалось, что он внутри объекта, находящегося в постоянном движении, но уже не стоило опасаться неожиданных бросков на пол или о стену, которые вполне могли закончиться переломом, а то и сотрясением гуманитарной черепной коробки.

Сохраняя настройки, Андрюха заметил, что динамик, передающий звуки с улицы, активен. Громкость была минимальной, но едва различимые хруст снега и подвывание ветра все-таки проникали в рубку.

– Вот, значит, кто мне ночью мозг выскребал! – удовлетворенный разгадыванием загадки, Андрюха убавил звук до нуля и направился к камбузу. На полпути становился.

– Хотя…

Оглянулся. Не хотелось ему заканчивать фразу, но сознание предательски ее додумало: “на скрип снега и вой ветра это не было похоже”.

Следующей ночью долго не мог уснуть. Встал, выпил воды из под крана. Задумчиво погладил кнопку “плюс”. Надавил, увеличивая громкость сначала до десяти, потом до двадцати процентов.

В помещение снова проник скребущий, словно коготочками по металлу, звук. Андрюха испуганно нажал на “минус”, уменьшая громкость до нуля. Затихло. Он посмотрел на телеметрию – семьдесят девять километров в час. Не так уж и быстро, но… даже на такой скорости… Кто мог прикоснуться к вращающейся многотонной сфере?

– Чепуха, – попытался он себя успокоить. – Она что угодно раздавит. Превратит в лепешку.

И снова прибавив громкость, услышал скребущиеся коготочки. Андрюха почувствовал, как по спине его пробежали мурашки. Он сел в кресло, завороженно погружаясь в неизвестные звуки, которые, казалось, прикасаются к его телу со всех сторон.

Спохватившись, включил камеры внешнего обзора.

Подрагивающая картинка – полумрак, изгиб внешнего корпуса… Снег, падающий хлопьями сверху и летящий под сторожку ледяным ковром. Ничего лишнего, ничего такого, чего там быть не должно. Андрей переключал ракурсы, чтобы охватить по возможности большую часть обшивки. Он осмотрел ее всю.

Прислушался к звукам, которые не желали исчезать.

В просветах между порывами метели было видно, как в стороне, метрах в ста или даже больше, катились несколько креасферусов. Но они не могли быть причиной – слишком далеко. Вплотную к сторожке эти штуки не приближались.

Повинуясь сиюминутному желанию, Андрей откинул крышку на панели управления, ударил по кнопке “экстренное торможение”. Ложка в стакане звякнула громче обычного, через подлокотники кресла ощутилась вибрация, пробежавшая по всему передвижному модулю. Сфера ухватилась за гравитацию планеты, цепляясь за нее своей, искусственной. Вращение замедлилось, и, зарывшись в снег почти на треть корпуса, сторожка остановилась. Тут же выстрелили четыре автоматических бура со стальными тросами, углубились в пласт мерзлоты.

Чтобы надеть скаф – с матюгами, с попаданием не в ту штанину и не в тот рукав – Андрюхе понадобилось почти десять минут.

Он открыл внутренний люк, потом внешний. Колючие снежинки со злостью полетели ему в лицо, но лишь ударились о стекло шлема. Андрей спустился на поверхность. Ноги проваливались в сугробы, идти было неудобно, однако он упрямо продвигался вперед, осматривая круглый дом.

На противоположной от входа стороне остановился. Здесь неуклюже пряталась аппарель грузового отсека. Неуклюже, потому что, в отличие от пассажирского люка, она не могла аккуратно и незаметно скрыться во внешнем корпусе. Неизвестный конструктор решил, что свободному качению это не мешает, а остальное не имеет значения.

Андрюха рассматривал свежие царапины, появившиеся на обшивке поперек тех, что были раньше. Словно кто-то пытался попасть внутрь, расковырять щель между створкой аппарели и корпусом. Он невольно обернулся, заозирался по сторонам. Расширенные зрачки его безуспешно пытались проникнуть сквозь ревианскую мглу.

Провел рукой по бедру, следуя древнему человеческому инстинкту – в любой непонятной ситуации доставай оружие. Но кобура с пистолетом осталась в запертом сейфе, в рубке.

“Идиот, чо…”

Он бросился обратно, к пассажирскому люку. По рыхлому снегу двигаться было трудно и Андрей упал, растянувшись в сугробе. Поднялся, побежал дальше. В два прыжка взлетел по лестнице. Не дожидаясь, пока автоматика закроет за ним вход, сам несколько раз ударил по кнопке. Андрюха пятился вглубь сторожки, не решаясь отводить глаза от люка, пока тот не лязгнул затворами.

– Слава богу, а то холодно – жуть!

Вздрогнул, обернулся. В шлюзовой кто-то был. Кто-то, обращающийся к нему нормальным, человеческим голосом.

– Ты кто?

Темная фигура сделала шаг навстречу, оказавшись под светом шлюзовых диодов. Девушка. Невысокая, на голову ниже Андрюхи. Одета в такой же комбез, как и тот, в котором он сам прилетел на Ревущую – черный, с логотипом компании “Чиркин Интерсистемы”.

– Ты как здесь оказалась?

Она поправила растрепанные рыжие волосы.

– Авария.

– Какая авария? С твоей сферой?

Девушка задумчиво опустила глаза, словно решала – отвечать или нет.

– Ага. С моей… сферой. Энергии нет, ничего не работает.

– Ерунда. Там же реактор Маска! Он вечный.

Она развела руками.

– Номер поля у тебя какой?

Махнула рукой на восток.

– Семидесятый?

– Угу. А сторожку… того… ветром укатило. Не смогла заякориться. Даже не знаю, где она теперь.

Он стоял и смотрел на незваную гостью, мысли в голове роились комариной стаей, мешая друг другу, но тело оставалось напряженным, не желая выходить из состояния готовности к драке или, чего греха таить, бегству. Андрюха даже подумал достать из сейфа пистолет, но решил, что это перебор. Перед ним вовсе не монстр, а обычная девчонка. Что он, с девчонкой не справится? Да и не будет она на него нападать. Ведь не будет же?

Протиснулся мимо нее, принялся стягивать скаф.

– Чего застыла? Проходи. Выгонять не буду.

Она кивнула, вошла следом.

– Зовут-то как?

– Аня.

– А меня Андрей.

Снова кивнула.

Андрюха остался в одних трусах, справедливо рассудив, что сейчас не та ситуация, чтобы манерничать. Нашел среди разбросанной одежды шорты и футболку, быстро натянул. Открыл дверцу гардероба, перебирая еще не ношеные шмотки.

– Если в комбинезоне неудобно, можешь взять мое. Тут есть кое-что. На несколько размеров больше, но для футболки это не имеет значения, а на шортах завязки затянешь.

– Здорово! Я вон ту возьму, синенькую. Можно? – Аня легко скинула с себя комбез, под которым из одежды не оказалось вообще ничего.

“Ух!” – Андрей отвернулся. – “Симпатичная, хоть и в веснушках”.

“Синенькая”, в силу несоответствия размеров, тут же сползла с правого анькиного плеча. Девушка ее поправила и “синенькая” сползла с левого.

– Почему не в скафе вышла?

– Не успела. Я же на минутку, думала, погляжу – может врезались во что – и сразу обратно. А она укатилась.

– Укатилась… Ладно, давай чай согреем. Сильно замерзла? В комбезе-то недолго на морозе протянешь. Одно название, что термоустойчивый.

Он включил чайник, достал раскрытую пачку печенья и, по такому случаю, упаковку персикового джема.

– Честно скажу – повезло тебе. И потому, что на самой границе поля оказалась, и что сфера моя была рядом. А мог ведь и мимо прокатиться. Обычно сторожки не тормозят до конца смены.

– Но ты же остановился, – она взяла чашку из его руки.

Андрей с сомнением разглядывал непослушные, торчащие в разные стороны рыжие локоны.

– Это случайно получилось.

Про звуки и царапины решил до поры до времени не рассказывать и, для собственного успокоения, не связывать эти события с появлением девчонки. Просто совпадение! Очень странное совпадение.

– Сейчас сообщим наверх, что обесточилась твоя семидесятка. Пришлют кого-нибудь, починят.

– М-м! – она протестующе вскинула руку, насилу проглотив кусок печеньки. – Не надо докладывать!

– Почему?

– Заберут на орбиту, причины выяснять. Заменят меня. Денежки тю-тю, а я окажусь на допросе у службистов компании, – Аня смотрела на него, словно брошенный на улице котенок, мокнущий под дождем. – Не хочется мне на допрос. Давай подождем, а?

– Чего ж мы с тобой ждать будем? Само собой ничего не решится. Моя сфера на двоих не рассчитана, запасы продовольствия тоже. Черт, тут даже кровать односпальная!

– Пожалуйста…

От взгляда мокнущего под дождем котенка вздрагивали самые чувствительные струны андрюхиной души.

– Думаю, сторожку мою найти можно, – продолжала она его уговаривать. – Вдруг недалеко укатилась? И неисправность починить…

Он недовольно хмыкнул, отвернулся. Скрыть время, когда ее сфера вышла из строя, не получится. И в логах это сохранилось, и на орбите должны зафиксировать обрыв связи. Потом начнут складывать два и два, неудобные вопросы задавать: “чего это ты, Андрюха Лукин, бортовой номер семьдесят четыре, сразу не доложил о поломке семидесятой? Она же к тебе явилась!” Ему еще и пенделя волшебного дадут. Но взгляд рыжего котенка...

– Ладно. Два или три дня они тебя не хватятся. На поверхности всякое бывает – бури, ураганы… Связь пропадает.

Лицо ее просияло.

– Спасибо!

Хозяйская гордость не позволила Андрюхе освободить кровать – нечего миндальничать, это его обитель! Укладывать гостью на пол? Тоже не по-людски. Вдвоем в постели должно быть тесно, зато тепло и уютно. Так ему казалось. Но от хрупкого девичьего тела веяло холодом. И Аня никак не хотела согреваться.

Светодиоды имитировали в сторожке восход солнца. Яркость медленно нарастала, цвет переходил от желто-красного к белому. Двоим, обнявшимся во сне, не было до этого дела, они уже проспали полдень по бортовому времени. Почему нет, если добрая часть ночи ушла на беготню по улице и выяснения отношений?

Аня проснулась первой. Аккуратно, стараясь не разбудить приютившего ее парня, перелезла через него, встала чуть теплыми ногами на холодный пол. Осмотрелась. Подошла к пульту управления. Ее рука потянулась к клавиатуре, но в последний момент девушка отдернула ее, едва коснувшись кнопок кончиками пальцев.

Проснувшийся Андрей увидел, что Аня готовит блинчики. В центре стола уже открытая банка сгущенки, рядом две тарелки, две кружки.

– Ничего себе ты тут хозяйничаешь…

Она обернулась.

– Я догадываюсь, где что лежит.

– Да, действительно.

Завтракали молча. Обычно Андрей открывал консервы, не утруждая себя утренней стряпней, поэтому домашние блины с чаем и сгущенным молоком медленно, но верно топили тот холодок, что еще оставался между двумя людьми.

– Мы не можем отследить твою сферу по телеметрии, – он помыл руки, сел за пульт управления. – Даже если бы на семидесятой была энергия. Это можно сделать с орбиты, но не из соседней сторожки.

– Включи навигацию.

Андрюха раскрыл на большом мониторе карту: синий треугольник, показывающий их местонахождение, медленно двигался вдоль пунктирной линии – границы между полями.

Девушка ткнула пальцем в экран, включая слой метеоинформации. Нашла историю направления ветра, отмотала почти на сутки.

– Видишь? Все это время дуло в одну сторону и не слишком сильно. Далеко мой шарик укатиться не мог. Должен быть где-то здесь и, скорее всего, двигается параллельно твоему, с той же скоростью.

– Отлично, – согласился Андрюха. – Нам от этого ни горячо, ни холодно. Он может быть в километре отсюда, или в двух. Или в десяти. И как ты на него попадешь? Эта штука неуправляема.

– Сейчас мы идем по равнине. Так?

– Так, не так – перетакивать не будем.

– А по ту сторону границы подъем, там холмы. Скорость моей сферы упадет почти до нуля. Если, конечно, через пару часов ветер не изменится – точного прогноза на Ревущей не бывает. Мы можем заякориться и попробовать ее найти.

– Пешком? По рыхлому снегу?

– Сделаем снегоступы.

– И как в нее заползти, если даже найдем?

– Из шлюза выброшена аварийная лестница. На минимальной скорости можно ухватиться. А внутри есть ручное торможение.

– Знаю, что есть, – недовольно проворчал он в ответ.

Андрей понимал – идея безумная, заранее обреченная на провал, но именно ее безумство обезоруживало и он не мог найти слов, чтобы возразить.

– Мы только попробуем, – в глазах Ани снова мелькнул взгляд несчастного котенка. – Если не получится, если она укатилась слишком далеко или починить невозможно – вернемся. Тогда и сообщишь обо всем на орбиту.

Снегоступы он вырезал из пластиковой перегородки, отделяющей туалет от душа, сделал к ним примитивные крепления из располовиненного ремня.

– Это два, – Аня показала на результат его работы.

– Ага. Правый и левый.

– Нужно четыре.

Андрюха вздохнул.

– Ань, в чем ты собралась идти? Запасного скафа у меня нет. Компания же на всем экономит! Если бы по договору они должны были обеспечивать нас трусами, так и те бы выдали в единственном экземпляре. И потом… Ни к чему рисковать сразу обоим. Буду отсутствовать слишком долго – хотя бы подмогу вызовешь.

Он думал, что Аня станет протестовать, попытается переубедить его, скажет, что это ее сфера и идти надо ей. Но девушка удивительно быстро согласилась. Похоже, она ждала такого решения.

– Хорошо, иди.

Сторожка выстрелила якорными бурами и компьютер предупредил, что стального троса осталось шестьдесят метров – по пятнадцать на каждый бур. То есть еще на одну остановку.

Андрюха снова оказался в мире холодных, колючих снежинок, бьющих в стекло шлема. Едва слышимое завывание ветра, глухой скрип снега под ногами… Больше никаких звуков. В скафе была рация, но это совсем примитивный передатчик, только для связи с инструктором во время высадки. А со сторожкой зачем связываться? Если человек выходит наружу, значит внутри никого. Железная логика отдела снабжения компании “Чиркин Интерсистемы”.

Он направился к восточной границе поля. Где-то там должны торчать из снега гравитационные скобы тормозной линии, отталкивающие сферу, когда ветер гонит ее на чужую территорию.

После двадцатиминутной прогулки Андрей засомневался, стал сверяться с компасом. Все верно – впереди восток, он не сбился с пути. Протер стекло шлема, двинулся дальше. Для себя решил, что далеко заходить не будет. Еще полсотни шагов и… Среди снежинок мелькнула цепочка проблесковых огней, протянувшихся с юга на север.

– Ай да Андрюха, ай да с… следопыт! – похвалил он сам себя и нацелился на стометровый промежуток между скобами. Сторожке здесь не пройти, упрется в гравитационное поле, но человек проскользнет запросто. Чувствуя легкое сопротивление, он пересек границу.

“Куда теперь? Направо? Налево? Успела ли ее сфера пройти это место или еще ползет где-то там, южнее, взбираясь на холм?”

Решил, что Аня не добралась бы до него, если бы ее обесточенный дом сломался далеко от границы. Значит, ползет вдоль тормозной линии и оставляет за собой глубокий след. Но следа не было.

Андрей повернулся лицом на юг. Ему хотелось сделать передышку – все-таки самодельные снегоступы не были идеальными, ноги то и дело норовили выскочить из креплений, каждый шаг давался с трудом. Но и долго бродить по Ревущей вне стен своего уютного, круглого дома, он не желал. Чем скорее все это закончится, тем лучше!

– Еще сто… хорошо, пусть сто пятьдесят шагов! И домой.

Снег хрустнул под ногами – Андрюха сделал только один шаг. Впереди, в снежной хмари, едва подсвеченной местным светилом, изображающим день, показалось что-то массивное, надвигающееся прямо на него. Шарообразный призрак, очертания которого становились все более отчетливыми.

Семидесятка шла со скоростью пешехода. С левой ее стороны действительно болталась веревочная лестница, то поднимаясь чуть выше, то опускаясь и волочась по снегу. В месте ее крепления зияла черная дыра входа в шлюз.

“Один шанс из… Ста? Тысячи?”

Андрюха отошел в сторону, уступая место многотонному шару. Вспомнил про самодельное дополнение к обувке – ползти в таком по лестнице не получится. Быстро вытащил ноги из креплений, закинул снегоступы на левую руку. Будут мешать, но бросать их на снегу последнее дело. Потеряются.

Он поднял голову и увидел, что лестница болтается совсем рядом. Еще мгновение и будет поздно! Рванулся, хватаясь руками за ближайшую перекладину.

Его потащило вверх, потом вниз, опуская на снежный сугроб, снова вверх. Андрей подтянулся, поймал правой рукой следующую перекладину.

– Я ведь не на спортфак поступал, что ж такое-то, а?..

Нашел в себе силы подняться выше.

– Ну! Давай!

Схватился рукой за край входного проема. Когда перевалился и упал в шлюз, его закрутило, стало бросать от стены к стене – внутренняя гравитация не работала.

Поймал правой ладонью какой-то выступ, уперся ногами в противоположную стену. Вестибулярный аппарат подсказывал, что верх и низ играют в чехарду, но Андрюха старался не обращать на это внимания: в свете нашлемных фонарей он искал сдвижную панель, за которой прячется аварийный терминал. На всю сторожку их несколько и уж один-то обязательно здесь, в шлюзе!

В глазах все вздрагивало и тряслось, словно он на каком-то сумасшедшем аттракционе. Мелькнули слова “Осторожно!”, “только в случае…”, “Чиркин”. Андрей бросил снегоступы, надеясь, что они не вылетят из шлюзовой наружу. Сейчас ему нужна свободная левая рука! Потянулся, дернул в сторону панель с предупреждающими надписями. Внутри два опломбированных ключа. Повернул один, ломая тонкую проволоку, потом второй…

Андрюха не мог этого видеть, но в ту же секунду пиропатроны вытолкнули четыре бура и тормозные анкеры. Один бур сфера подмяла, второй не смог проникнуть в ледовую толщу, трос выдернул его вслед за продолжающей катиться сторожкой. Но два оставшихся заякорились. Внутри здорово тряхнуло, вращение прекратилось, и, после мягкого и непродолжительного отката, наконец замерло, смолкло.

– О-о, йо-о-о… – чувствуя на теле многочисленные синяки, скривившись от того, что перед глазами все еще плясал кусок надписи – “Чиркин… Чиркин… Чиркин…” – Андрей подполз к краю шлюза, открыл забрало и выплеснул на снег блинчики со сгущенным молоком.

– Знаешь, Анна… Как там тебя по батюшке? От всей души посылаю тебе горячий привет! Самый горячий из моего словарного запаса.

Андрюха громко, матерно выругался.

По ощущениям измученной, но еще функционирующей вестибулярки, можно было сделать вывод, что по вертикальной оси сфера остановилась почти правильно, с минимальным креном в пару градусов. Главное – пол внизу, а потолок вверху.

Один из шести нашлемных фонарей мигнул и погас. “Видимо, приложился обо что-то”. Андрей осторожно пробирался в рубку. Он был уверен, что перед спуском на нижний, технический уровень, стоит осмотреть пульт и пощелкать тумблерами, потыкать в кнопочки. Всякое бывает…

Свет оставшихся пяти фонарей выхватил из тьмы панель приборов. Андрюха присвистнул.

– Что у нее тут случилось?!

Весь пульт почернел, пластик оплавился, на полу лежали два разбитых монитора, а кресло валялось в другом конце рубки, будто его отбросило неведомой силой.

– И почему она мне об этом не сказала? Ах ты… рыжая…

Щелкать, нажимать было решительно нечем и не на что. Андрей чертыхнулся, пошел к лестнице. На этот раз он не забыл прихватить с собой табельное оружие, хотя и постарался сделать это незаметно для Ани. “Были бы в нем еще патроны. Не проверил же”.

Пока спускался по ступенькам, поглаживал кобуру. Доставать содержимое не хотелось, в этом ему мерещилось признание, что дело опасное и следует остерегаться каждого шороха. А пока не тычешь стволом перед собой – вроде как утверждаешься, что и ни к чему это, у страха глаза велики.

Вот и технический уровень. Силовые кабели, словно семья удавов, оплетали стены, тянулись по потолку и под решетками, закрывающими пол. Дверцы нескольких шкафов, в которых прятались потроха электрооборудования, были распахнуты и даже изогнуты. Кажется, здесь тоже что-то рвануло. Какое-то глобальное, общесторожковое замыкание.

– А ведь я ни разу не электрик. И даже если б тут было что попроще, вряд ли бы исправил. На что надеялся?

Но тут же сам себе признался: “Хотел успокоить девчонку, поддался ее уговорам. Вот и все”.

Пора было возвращаться, чтобы как можно скорее увидеть размытый семьдесят четвертый номер на боку своей сферы. Андрюха машинально распахивал остальные, еще не поврежденные дверцы, бессмысленным взором смотрел на провода и платы. Дошел до последних, хозяйственных шкафов, где и оборудования-то никакого не было, одни тряпки, канистры, порошки…

– А-а-а! А-а-а-а!!!

Он вдруг отпрянул, упал, задом отполз к стене, быстро перебирая руками, уставившись на шкаф, который только что открыл. Уперся спиной в металлическую поверхность. Дрожащая рука его лихорадочно расстегивала кобуру, но так и не справилась – опыта в этих делах у Андрюхи не было. Прижал обе ладони ко рту, будто мог помочь себе, останавливая крик, наполненный ужасом.

Андрей смотрел на рыжеволосую Аню. На ее бледное, обнаженное тело, втиснутое в хозяйственный шкаф. На распахнутые, застывшие глаза и конопатые щеки, покрытые инеем. Смотрел несколько долгих минут, показавшихся ему вечностью.

Нашел в себе силы подняться, подойти ближе. Протянул все еще дрожащую руку. Ему надо было убедиться, что это ни обман, ни галлюцинация. Ведь… Она не может быть здесь, она на семьдесят четвертой!

Девушка выглядела ужасающе реальной и… мертвой. На правом виске кровоподтек, пульс – Андрей ощупал тонкую шею – отсутствует. Никакого, даже слабого биения в артерии.

– Но как? Кто? – он огляделся. – А там… В моей сторожке?

Его снова затошнило. Если бы в желудке что-то оставалось, это непременно отправилось бы на решетчатый пол технического уровня. Он с трудом сглотнул и еще раз посмотрел в неподвижные, зеленые глаза.

– Прости…

Не оборачиваясь, поднялся к шлюзу, нашел снегоступы. Через минуту Андрей уже пересек границу между полями, обозначенную пунктиром проблесковых маячков. Ему казалось, что среди кружащихся снежинок что-то прячется, мелькают какие-то тени. Кто-то наблюдает за ним, преследует его… “Никого там нет! Успокойся. И вообще… Будем решать проблемы по очереди”.

Гибкий ум гуманитария, не скованный логикой и уравнениями, принял действительность такой, какая она была: в мертвой сторожке – мертвая Аня, в его сторожке – живая. Андрей не пытался искать рациональное, убеждать себя, например, что это результат воздействия каких-нибудь веществ, тем более, что из всех веществ на планете было только недобродившее бабушкино варенье. И все-таки для той, живой Ани, он невольно добавил в своем сознании ярлык враждебного существа.

Следы замело. И без них понятно, куда идти, но душу неприятно холодил страх – а ну как не окажется на месте семьдесят четвертой? Найдет он верхушки четырех буров и съежившиеся кольца стальных тросов – доверия к той, что поселилась в его сфере, у Андрюхи не было.

Видимость улучшилась, снегопад взял передышку. И тогда одинокий путник заметил маленькое светлое пятно на фоне большого, более темного. Это был распахнутый люк, ведущий в шлюзовую сторожки. На фоне проема можно было разглядеть человеческую фигуру. Аня ждала его.

Андрюха с остервенением рванул застежку на кобуре, в этот раз не оставляя оружию шансов увильнуть от дела. Нажал кнопку на шлеме, откидывая забрало. Морозный воздух тут же оказался в легких, а свежий ветер принялся хлестать его по щекам.

Парень уже подходил к трапу, когда Аня заметила в его руке пистолет. Отступила вглубь сторожки, чем разозлила Андрея еще сильнее – ему хотелось немедленно выкинуть ее из дома! Сбросить на снег с высоты нескольких метров, освободиться от этого существа, кем бы оно ни было!

С грохотом закрылись оба люка, отрезав их от шлюза и внешнего мира, оставив в рубке наедине друг с другом.

– Ты нашел ее, да?

Зажмурилась на мгновение, а когда снова открыла глаза, это уже не был взгляд несчастного котенка. Что-то чужое блеснуло в зеленых зрачках, хоть в остальном девушка не изменилась.

– Думала, не найдешь.

Андрей поднял оружие, сделал шаг вперед.

– Кто ты?

Она не отвечала, завороженно глядя в дуло пистолета. Опомнившись, подняла руку, попыталась заслониться.

– Не стреляй.

– Да ты, мать твою, кто?! – раздраженно повторил Андрей.

– Не надо стрелять, из этого не убьешь. Только сделаешь больно.

Шмыгнув носом, Аня отошла к стене, села на пол.

– Я не хотела, правда, – голос ее звучал тихо, почти шепотом. – Все произошло случайно. Я искала информацию, мне нужно было подключиться к бортовому компьютеру. Не рассчитала силу, сожгла пульт… А она – та, другая, из семидесятой – стояла слишком близко… Ее ударило взрывной волной о стену.

Аня споткнулась на полуслове, спросила:

– Что такое сафари?

Парень удивленно вскинул брови.

– Причем тут сафари? – он уже не целился в девчонку, пистолет его клюнул носом. – Охота на зверей, если не ошибаюсь. Я в этом мало понимаю, даже на рыбалку не хожу. А что?

– Так, подумалось… Еще не все слова выучила.

Она замолчала. Андрей терпеливо ждал, не пытаясь угрожать ей оружием, но и не убирая его в кобуру.

– Ты видел нас, – Аня кивнула в сторону, за пределы сторожки. – Там, снаружи.

– Господи, да никого я там не видел, кроме…

Он сел рядом, пораженный догадкой.

– Да, кроме креасферусов, – закончила она вместо него.

Андрюхе хотелось держаться от нее подальше и в то же время подсесть еще ближе, разглядывать, расспрашивать обо всем, чтобы понять странное существо, скопировавшее человека. Как оно это сделало? Зачем? И на что рассчитывает? Андрюху мучило любопытство.

– Хочешь сказать, что ты… один из этих снежных комков?

Она кивнула.

– Вы что – разумные?

Аня, которую он про себя продолжал называть именем погибшей девушки, закатила глаза.

– Нет, Лукин. Я тумбочка. Разве не видно?

– Ага… Тормознул.

– Ничего. Не первый раз. И убери, пожалуйста, пистолет. Если сделаешь во мне дырку, ткани будут регенерироваться несколько минут. А нервная система исправно доносить до сознания все ощущения.

Он убрал оружие в кобуру, которую, впрочем, тут же отстегнул от скафа, с намерением пристегнуть к шортам.

– Как же пива хочется! – Андрей суетливо освобождался от уличного обмундирования.

– Пива? – девушка порылась в памяти, выискивая определение слова и всего, что с ним связано. – Вам нельзя на работе.

– Да, капитан очевидность.

Кобура тянула шорты вниз, было неудобно и приходилось все время поправлять их. Андрюха смирился с тем, что в ближайшее время ему придется перестать играть в ковбоя и убрать оружие обратно в сейф. Но не сейчас. Надо еще присмотреться к этому… к этой… В общем, удостовериться, что оно не опасно.

– И зачем было ломать комедию?

Аня посмотрела на него с удивлением.

– Зачем было вынуждать меня идти к семидесятой? Признайся – хотела угнать мою сферу? Так ведь? И почему не угнала?

Он открыл кухонный шкаф, достал с верхней полки пластиковую банку.

– Чего молчишь?

Она недовольно, совсем по-человечески фыркнула.

– Не собиралась я ее угонять. Просто мне нужно было остаться одной, чтобы ты не мешал…

Андрюха замер, поставил банку на стол.

– Не мешал чему?

Он повернулся к пульту. На первый взгляд никаких повреждений – ни следов взлома, ни темных пятен от короткого замыкания. Все выглядело как обычно.

– Прикасалась к управлению?

– Прикасалась.

Хотел было достать пистолет, но сдержался. Подошел к девушке, угрожая указательным пальцем чуть вздернутому конопатому носу.

– Никогда. Не трогай. Мою. Технику. Ясно?

От нее все так же веяло холодом и Андрюха поспешил отойти.

– Ясно… – Аня примирительно кивнула.

Он открыл банку, понюхал. Процесс брожения был в самом разгаре, но ждать Андрюха больше не мог – ему хотелось выпить. Хоть чего-нибудь. Хоть немного. Для поднятия духа и восстановления душевного равновесия.

– Все равно ничего не выходит, – она наблюдала, как он достает кружку, готовит фильтр для процеживания. – Не могу нащупать нужные частоты для считывания, боюсь снова спалить железо.

– Вот и не лезь! Железо она боится спалить… Так же айтишники говорят. Ты что – спец по компьютерам?

Отрицательно покачала головой.

– Нет. Это ее лексикон – той, настоящей Ани.

Банка, которую Андрей поднял и собрался было уже склонить над кружкой, выскользнула у него из рук.

– Черт! Чтоб тебя!

Большая часть содержимого выплеснулась на пол красной лужей. Обитатели сторожки стояли над ней, молча разглядывая собранные в далеком земном лесу ягоды, сваренные заботливой бабушкой и превращенные внуком в огненную воду.

– Я помогу убрать.

– Не надо. Сам справлюсь, – Андрюха начал сгребать кашицу руками, потом принес щетку с совком, тряпку. В банке еще оставалось немного жидкости и она была аккуратно поднята, поставлена на стол. Андрей, наконец, выпрямился, посмотрел на ладони, испачканные в красном. Сунул их в мойку, под кран с водой.

– Ладно, на пару кружек нам хватит. Будешь?

Аня согласилась. Вкус самодельного вина казался специфическим, не совсем дошедшим до кондиции, но дегустаторам было все равно.

– Оно на тебя действует? Ты вообще воспринимаешь алкоголь?

– У меня такое же тело, как у нее. Те же ощущения. Это… необычно. Тепло.

– В твоем случае тепло – действительно необычно, – Андрей поболтал остатки пойла в прозрачной кружке, посмотрел на просвет и залпом допил.

– Неважнецкая была идея – прилетать на Ревущую.

– Это же твоя работа. Любая профессия достойна уважения.

Андрюха недовольно скривился.

– Она временная. И вообще – ненавижу это слово. Военные постоянно “работают”, политики обещают “поработать над вопросом”. Слова пачкаются, как руки, их превращают во что-то дерьмовое. Тебе говорят “работа”, а ты слышишь “обман”, “смерть”. Но руки можно отмыть, а слова – с ними сложнее. Сейчас вот опять лапшы на уши навешали, сказали, что креасферусы… Ну, вы, то есть… Неразумные перекати-поле. А все наоборот. Черт, что еще не так с этой планетой?!

Аня пожала плечами.

– Что пожимаешь плечами? Давай, рассказывай. Рассказывай все, что знаешь. Что у тебя там, на твоем инопланетном уме? Ведь что-то ты задумала, так?

Она встала со стула, подошла к пульту. Без разрешения отстрелила якорные тросы.

– Вообще-то я говорил не трогать. Там осталось на одну остановку, – устало, почти равнодушно заметил Андрюха.

– Нельзя стоять на месте, снегом завалит.

Он лишь махнул рукой.

Рыжая подвинула стул ближе к пилотскому креслу, в котором расположился Андрей, уселась в полуметре, уставившись в его глаза своими зелеными зрачками.

– Прежде, чем на семидесятой замкнуло пульт, я успела кое-что найти. Копию журнала освоения. Не того, который ведешь ты или любой другой сторож на Ревущей, а общего журнала освоения, для всей планеты. Тебе он недоступен, это закрытый файл.

– А тебе, значит, доступен?

– Я просто вижу всю информацию, когда добираюсь до нее. Шифрование, кодировка – со мной это не работает.

– И что особенного в журнале?

– Там между выводом прошлой смены и спуском новой каждый раз обозначается мероприятие.

– Какое еще мероприятие?

– В журнале его записывают словом “сафари”.

Андрюха поежился, предчувствуя что-то нехорошее.

– В это время многих из нас – тех, кого вы называете креасферусами – убивают.

Она наблюдала за парнем, ожидая его реакции. Андрей хмурился, опустив голову, не желая смотреть ей в глаза. Тогда она продолжила.

– Нас было много и мы не боялись смерти. Когда жизнь кончается – ты просто рассыпаешься на снежинки, становишься частью Ревущей, смешиваясь с полями и ветром.

Махнула рукой в воздухе, будто создавая порыв ревианского ветра.

– Жизнь каждого из нас чиста, как белый снег. Нет войн, преступлений, голода или болезней. Среди льдов и холода не может быть грязи, понимаешь? У нас нет грязных фантазий о том, как использовать трансформацию или залезать в чужие – живые или искусственные – мозги. Хотя эти возможности с нами от рождения, со времен появления разумной жизни на Ревущей.

Она перевела дух и добавила уже без лишних эмоций:

– Да и в кого нам тут превращаться, кого копировать? Трансформация – лишь игра для детей. Быть снежным шариком гораздо удобнее.

Улыбнулась на секунду, будто в нее вернулось теплое, человеческое. Но тут же вспомнила о чем-то, что сделало ее взгляд холодным и расчетливым.

– Чистым мир был до людей. До вашего прихода. Вы стали уничтожать нас быстрее, чем на планете появлялись новые креасферусы. И скоро остались бы одни снежинки. Нам это не нравится, мы не хотим, чтобы так произошло.

Ложка в стакане едва слышно забренчала. Значит, ветер сдвинул сторожку с насиженного места, покатил прочь от границы поля.

– Мы гонялись за вашими сферами, цеплялись к ним, пытаясь проникнуть внутрь, добраться до живого человека, чтобы вступить в контакт или хотя бы прочитать информацию в его голове, в ваших машинах. Найти ответы на простые вопросы. Зачем вы это делаете? Случайно или нет? Как вас остановить?

Ложка продолжала бренчать, цифры на мониторе менялись, показывая увеличение скорости.

– А потом я пролезла в семидесятую. Она остановилась – кажется, действительно была поломка. Девушка вышла и я воспользовалась моментом, забралась внутрь. Надеялась, что успею до ее возвращения, но… она меня заметила. До этого мы не знали, в каком виде лучше показываться перед человеком и она обнаружила меня в том состоянии, которое было удобнее для ощупывания пульта. Это испугало ее, она вскрикнула. А я от неожиданности допустила скачок энергии. Глупо…

Фальшивая Аня взяла кружку, налила из под крана воды, но пить не стала. Смотрела, как остатки красного пойла смешиваются с прозрачной жидкостью.

– Она жила еще минут двадцать. Может, я могла бы ее спасти, но тогда не знала – как. Забрала ее знания, воспоминания. Скопировала тело.

Андрюха поднялся, взял из ее руки кружку, допив остатки разбавленного “вина”.

– Всего один вопрос – почему я должен тебе верить? Или ты думаешь, что только что изобрела ложь, а люди про нее ни сном, ни духом? Ты странное существо, притворяющееся одним из нас! В кого еще можешь превратиться? В снежного человека? В Ктулху? Такие способности – уже обман. А кроме того… Почему именно в нее? В молодую, красивую… И почему из всей ее одежды взяла только комбез?

– Я не…

– Там, в шкафу, я видел настоящую Аню. Ты сняла с нее все. А ко мне пришла даже не надев нижнего белья. Потому что понимала, чем женщина может сбить с толку мужчину. Легче обезоружить всеми этими… причиндалами.

Кивнул головой, указывая то ли на небольшую девичью грудь, то ли на стройные ноги.

– Я не могла трансформироваться ни в кого другого, потому что не знала других людей.

– Ты вообще ни в кого не должна превращаться! – Андрюха вспылил, перешел на крик. – Это не твои воспоминания, не твое тело! Ты рылась не просто в компьютере, а в чужих мозгах! И забирала все, что считала нужным! Это… Это отвратительно!

– Мне нужна информация… Нужна правда…

– Какая информация?! Ты инопланетное чудовище! Черт, я давно должен сообщить о тебе куда следует.

Его слова были обращены к неизвестной сущности, что явилась из ледяных полей чужой планеты, но он видел перед собой девчонку, а не монстра. И реагировала она так же, как настоящая, земная девушка.

Поджав губы, Аня повернула голову в сторону, будто отказываясь принимать летевшие в нее обвинения. И не желая показывать слезы, блеснувшие в ее глазах.

– Я знаю, как это происходит. Ты катишься, а за тобой… Что-то горячее, невыносимо горячее! Похожее на луч, направленный с неба. Он выбирает – преследовать тебя, или переключиться на другого, кто катится медленнее, кто не такой верткий. А когда догоняет – пшик! Остается лишь облачко пара.

Она закрыла лицо руками. Плечи ее вздрагивали. И Андрюха не мог понять, решить для себя – искренние это чувства, или подделка? Могло ли неизвестное существо, научившееся копировать хомо сапиенс, стать человечным?

– Ладно, не реви, – он подошел ближе, положил руку на ее плечо. – Слышь? Погорячился немного, извини. Я ведь тоже не сторонник таких методов, вроде этого… сафари…

Последнее слово произнес едва слышно.

Наэлектризованная тишина в рубке затягивалась. Никто больше не хотел пикироваться колкими фразами, повышать голос – они понимали, что причин для злобы и обвинений хватало с обеих сторон. Молчание медленно, но верно снимало напряжение.

В какой-то момент Андрей заметил, что всхлипы Ани превратились в мерное посапывание. Она сидела на кровати, забравшись на нее с ногами, оперевшись правым плечом на холодную стенку. Глаза ее были закрыты.

Он сел в кресло, провел рукой по кнопкам на пульте. Запустил браузер. Сеть раздавалась со спутника – не слишком шустрая, но вполне достаточная для сторожей, скучающих на Ревущей.

Потратил полчаса на изучение открытой документации “Чиркин Интерсистемы”. Почти ничего не понял – бухгалтер или, тем более, юрист из Андрюхи был аховый. Взъерошил давно не мытые волосы, погрузился в стороннюю аналитику, касающуюся освоения новых миров. Дело продвигалось со скрипом, но по прошествии еще одного часа Андрею стало казаться, будто он кое-что понимает…

Оглянулся. Аня все так же мирно посапывала, сидя на кровати, лишь немного изменив позу. Парень готов был поклясться, что чувствовал спиной ее холодный взгляд, пока сидел, уткнувшись в монитор. Показалось?

В сторожке не было принтера – вроде как ни к чему. Пришлось взять бумагу, ручку, записывать самое важное. После он долго сравнивал информацию из разных источников, что-то подчеркивал, обводил. Несколько листов смял и выбросил на пол.

Снова холод по спине…

– Что ты делаешь?

Андрей подскочил на месте. Она стояла рядом, склонившись к самому его затылку, подсматривая за тем, что он успел написать на бумаге.

– Тьфу! Не надо подкрадываться! Я чуть в штаны не наложил.

– Прости, – Аня бесцеремонно взяла записи. Взгляд ее перескакивал с одной строки на другую. – Что это?

Он прикинул – с чего бы начать? Ткнул пальцем в чирканное-перечирканное.

– Есть такая штука, называется “индекс эффективности освоения”. Ну, это когда компании, имеющие лицензии на новые миры, меряются писюнами. Достижениями, то есть. Какие-то там преференции есть за более высокий индекс. Влияние на него оказывает и число планет, находящихся в разработке у компании. У “Чиркин Интерсистемы”, например, лицензий на двенадцать планет. Реально же они занимаются освоением семи или восьми, остальные просто взяли под контроль.

– Я все равно не понимаю. Почему они нас уничтожают?

– А зачем вы им нужны? Разумная жизнь – лишние хлопоты. Еще резервации какие-нибудь придется создавать… Короче говоря, вы мешаете им контролировать планету. А планета им нужна только для повышения индекса.

Девушка молчала, но взгляд ее все еще кричал: “я не понимаю!”

– Если уж совсем просто, – Андрюха стыдливо опустил взгляд, словно в этом была и его вина, – ради понтов. Планета ради понтов. И убивают вас ради понтов.

Аня осмыслила сказанное, кивнула. Даже сумела выдавить из себя что-то, похожее на усмешку.

– Теперь, кажется, поняла. Самой мне бы дольше пришлось разбираться, – приблизилась, поцеловала Андрюху в губы. – Спасибо.

– Ты такая… огненно-рыжая… и такая… холодная. Странно.

Он чувствовал покалывание в руках и ногах, слабость разливалась по всему организму. Андрюха точно знал, что бабушкино варенье тут ни при чем. Еще мгновение и реальность, окружавшая сторожа семьдесят четвертой сферы, поплыла, смазалась, теряя очертания. Прохладные ладони подхватили обмякшее тело.

– Все будет хорошо. Не бойся, – донеслось словно издалека.

Сфера вздрогнула. “Заякорились” – отметил Андрюха в своем вязком, как кисель, сознании. С него сняли одежду и голого вынесли на открытый воздух. Снежные объятия тут же коснулись тела, но холода он не чувствовал. Что-то подхватило его, понесло сквозь метель. И, прежде, чем перестать быть самим собой, он почувствовал сразу все поля, всех сторожей и креасферусов – всю Ревущую, которая в этот момент разбирала его на снежинки…

 

* * *

 

– Да что же это такое?! Каждую смену ходят и ходят! Я же говорил – сторожей с Ревущей на прием не записывать. Пусть с ними бухгалтерия разбирается или отдел кадров.

Секретарша смущенно переминалась с ноги на ногу.

– Очень настойчивая девушка, Владимир Арсентьевич. Жалко ее. И смотрит прям как котенок. Может, у нее серьезное что?

– Серьезное… У них у всех одно и то же – “недоплатили”, “обманули”... Ладно, зови. Но чтоб в последний раз! Это ж для имиджа компании придумано, для пиара – вся эта ерундистика с личными приемами. А не для того, чтобы я тут какие-то мелкие проблемы решал каждую неделю.

Тучный человек достал платок с монограммой “ВАЧ”, промокнул лоб, шею.

– Господи, именно сегодня и кондиционер сломался…

Он с тоской посмотрел сквозь панорамное окно, за которым в июльском мареве клокотал, переваривал людей и машины портовый мегаполис.

– Здравствуйте!

– Здравствуйте… Дверь оставьте открытой. Хоть из приемной воздух прохладный пойдет.

Девушка с глазами котенка, мокнущего на улице под дождем, без разрешения подкатила кресло на гравитационной подушке к самому столу тучного человека. Села.

– Я хотела вам предложить…

– Фамилия ваша как?

– Савченко, Анна. Я хотела предложить…

Хозяин кабинета то ли слушал ее вполуха, то ли не слушал вовсе. Он что-то набирал на клавиатуре, смотрел на огромный экран компьютера.

– …предложить каждую смену останавливать сферы и обязать сторожей выходить наружу, оставляя вход открытым. Да, и отменить сафари. Совсем.

При слове “сафари” Владимир Арсентьевич встрепенулся. Поднял свое грузное тело, не поленился сделать дюжину шагов туда и обратно, чтобы закрыть дверь.

– Кто вам сказал про сафари? Это служебная информация. Вы понимаете, Савченко Анна? В контракте же подписывали о соблюдении, так сказать…

Он увидел на мониторе что-то, заинтересовавшее его даже больше, чем разговор о корпоративных секретах. Потянулся к самому экрану.

– Э-э… Да и вообще тут безобразие какое-то, судя по записям в журнале. Вы меня, конечно, извините, но вы погибли. Числитесь погибшей в результате несчастного случая. Тут так написано, – ткнул пухлым пальцем в монитор и с подозрением посмотрел на девушку. – Смена еще не закончена, поверхность покинул только один сторож, по состоянию здоровья.

Снова взглянул на экран.

– Некий Андрей Лукин. Это точно не вы.

Он вдруг почувствовал, как среди летней жары на него повеяло холодом.

– Не я, – с улыбкой призналась Аня. Дотронулась до его руки прохладной ладонью. – Все будет хорошо. Не бойтесь.

В конечностях у Владимира Арсентьевича покалывало.