Не так Васильев представлял себе встречу с иным разумом, совсем не так… Приняли-то его с душой, отдельный коридор для стыковки выделили, над шлюзом огни включили, словно на елке новогодней. Только вот маленькая каморка на входе его смутила. Своей обыденностью, что ли.

В центре небольшой комнаты стоял стол, за ним сидел местный – ростом чуть пониже Васильева, с фиолетовой головой и большими ушами. Он сосредоточенно вглядывался в полупрозрачный монитор и размеренно, с интервалом в две-три секунды, тыкал в кнопки виртуальной клавиатуры, нарисованной прямо на столешнице.

– Здрасьте, – попытался обратить на себя внимание землянин.

В тот же момент непонятные символы на стене изменились, став еще более непонятными, растянулись, обратно сжались, превратились в череду точек и тире – надпись менялась с большой скоростью, перебирая различные варианты. Остановилась, наконец, на чистом русском: “Регистрация”.

– Первый прилет? – спросил местный, отвлекаясь от компьютера.

Васильев кивнул. Фиолетовый окинул его придирчивым взглядом.

– Да вы присаживайтесь.

Землянин огляделся, заметил небольшой диванчик, появившийся прямо из стены.

– Скафандр можете снять, неудобно ведь в нем. Сейчас я кофейку организую и займемся.

Васильев секунду размышлял, потом стянул пилотскую, облегченную версию скафа, плюхнулся на диван. Он молча ждал, не пытаясь выяснить – что именно означает слово “займемся”. Принял из руки чужого белую чашечку, принюхался.

– Здорово! И правда – настоящий кофе.

– Устали с дороги? Далеко лететь пришлось?

– Да как вам сказать… – пилот пожал плечами, – Я ведь все время в криосне находился. Но лететь пришлось далеко, это да. И долго.

Он стыдливо подобрал ногу, потому что заметил, что большой палец правой ноги торчит через дырку в носке.

Хозяин регистратуры вернулся к компьютеру, снова потыкал в клавиатуру пальцами.

– Название родной планеты на вашем языке?

– Земля.

Ушастый усмехнулся какой-то своей инопланетной мысли, натыкал название.

– Ваш идентификатор?

– Что, простите?

– Как зовут?

– А! Васильев, Константин Григорьевич. Родился в Архангельске, в две тысячи сто двадцатом году, – привычно оттарабанил он. И добавил зачем-то:

– Не женат.

– Это к делу не относится. Вы не обижайтесь, но я должен спросить… По протоколу положено… В общем, с мирными ли целями прибыли вы в межгалактическое сообщество?

– Да, конечно! Конечно с мирными.

Васильев с удовлетворением наблюдал, как его мирные цели тоже были натыканы пальцем по клавиатуре и занесены в протокол. В этот момент регистратор вдруг откинулся на стуле, посмотрел на Константина каким-то ошалевшим взглядом, сверился еще раз с информацией на мониторе.

– Так вы… землянин?! Человек?! С той самой Земли?!

Васильев почувствовал себя не очень уютно.

– Ну да. Вроде с той. Самой. А что? Уже на наших жалобы были?

Фиолетовый обошел Константина Григорьевича с одной стороны, потом с другой, хотел прикоснуться, даже руку протянул, но так и не решился. Снова сел за стол.

– Просто невероятно… Вы же представитель той самой цивилизации, что основала поселение тридцати миров, ставшее столицей сообщества!

– Чего?

– Та самая цивилизация, что изобрела вакцину от ригелианской чумы, чуть не погубившей всех разумных в галактике! – продолжал ушастый, не обращая внимания на вопрос Васильева. – Та самая, что объединила всех против второго вторжения кибернанитов и выиграла войну!

Константин скромно потупил взор, щеки его зарделись румянцем.

– Вообще-то я не в курсе. Пропустил, наверное, много. Мне бы с товарищами пообщаться. Я так понимаю – они меня опередили немного.

– Встретитесь, встретитесь! Обязательно! Я вам даже покажу сейчас – где. Мы тут такое построили… Смотрите!

Он повернул к Васильеву монитор, на котором можно было разглядеть вычурное, грандиозное сооружение, занимающее центр большой площади, взметнувшееся в небо на многие сотни метров.

– Мемориал! – с гордостью заявил регистратор.

– Какой еще мемориал? Зачем?

– В память о людях, зачем же еще? Там и поговорить можно… С нейросетью. Довольно точно моделирует великих представителей человечества, – фиолетовый вдруг осекся, что-то сообразив. – Ведь цивилизации землян-то, того… Нету.

Потрясенный Васильев снова сел на диванчик.

– Что, совсем?

– Ага. Психологи говорят – синдром усталости от познания мира. Не захотели дальше размножаться, решили, что все уже видели, все попробовали. Но вы не переживайте! Думаете, я чего так обрадовался, когда понял, кто вы такой? Вы же последний представитель великой расы! И даже не представляете, что вас ждет! Встречи с политиками, участия в ток-шоу, концертах, интервью с блогерами!

Васильев почувствовал, что у него закружилась голова. Но вовсе не от обещанных радостей жизни знаменитого человека.

– Послушайте, – спросил он вполголоса и подвинулся ближе, пересев на самый край дивана, – а нельзя мне каким-нибудь марсианином зарегистрироваться? Чтобы тихо и без шума?

Потрясенный инопланетянин долго смотрел на него, потом перевел взгляд на монитор, потыкал в клавиатуру пальцем.

– Марсиан не существует. Извините. Но есть центаврийцы, похожи на людей и их тоже немного осталось. Только они ничем не знамениты.

– Вот и прекрасно! Записывайте. Буду центаврийцем.

И довольный Костя потер руки, откинувшись на диване. Но спохватился, снова подобрал ногу, потому что палец правой ноги все так же нахально торчал из дырки в носке.