Ненавижу игрушки. Часть 16
Лампа под потолком со скрипом покачивается из стороны в сторону, отбрасывая длинные, жутковатые тени. Хочется пить, вдобавок очень болит спина: никаких обезболивающих мне, конечно, не дали. Я плохо представляю – что там, на месте горба? Врач поставил временный каркас, чтобы ткани не расходились, быстрее заживали, но кого это волнует, кроме меня? Уверена – в живых оставлять не собираются.
– Кто тебя направил? Кто дал задание и какое?
Молодой парень – носитель – ходит напротив, от стенки к стенке. С его плеч в мою сторону смотрит эйнер.
– Что ты делала в городе? Какую информацию пыталась получить? Мы все равно заставим тебя говорить, ты же понимаешь. Есть множество эффективных способов!
– Не знаю, о чем вы. Я только хотела снять горб и сбежать обратно, за стену, – облизываю пересохшие губы, – Дайте попить.
– Ты не получишь ни пить, ни есть, пока не расскажешь то, что нас интересует.
В этот момент из глубины темной комнаты, лишенной окон, появляется еще один носитель. На его плечах я вижу плюшевого медвежонка с бежевым животом, заштопанным в нескольких местах.
– Здравствуй, Века. Узнаешь меня?
Судорожно дергаю руками цепь, которая тянет их к сводчатому потолку, пытаюсь пятиться назад, но там стена.
– Узнала, – голос эйнера все такой же бесстрастный, но мне слышится в нем удовлетворение, а на мордочке игрушки видится едва заметная улыбка, – Думала, тебе просто так позволят стрелять в представителей высшей расы? Глупая самка. Ты не убила ни одного эйнера. Мы все живы. Мы бессмертны!
Хозяин Рэк подходит ближе, хватает меня за щеки рукой носителя – вероятно, это тоже бионический манипулятор. Пытаюсь вывернуться, но он держит крепко.
– Тебя вели с самого начала, использовали в качестве наживки. Даже тощий чудак, повстречавшийся в лесу – помнишь его? Он тоже делал то, что ему приказали. Предатели просто кишат среди вас, людей! Если бы не головастый менсо, отключивший прерыватель и скрывшийся с тобой где-то в предгорье, мы бы давно вышли на диверсионную группу. Ну ничего, теперь ты сама нам все покажешь, хвала бдительности Зуна!
Он гладит меня чужой ладонью по щеке.
– Знаешь, Века, я скучал. Скоро тебя снова отдадут мне и тогда наверстаем. Хорошо? Раньше я был добр с тобой, но те времена прошли.
Рука носителя бьет меня по лицу, разбивая губу.
– Не стоит тянуть, Века. Рассказывай все, о чем тебя спрашивают. Поверь, так будет проще.
– Не порти материал, Рэк, – подает голос эйнер, который заговорил со мной первым, – Мы еще должны показать ее главному бионику.
– Все равно надо достать информацию.
– Эти организмы податливы химии. Есть вещества, которые заставляют их говорить правду.
– Но у нас сейчас нет таких веществ.
– Ты прав, Рэк. Впрочем, ее спина еще не зажила. Можно вскрыть, попробовать подключиться.
– Да, думаю, это самое верное решение.
– Позвать врача?
– Справимся сами.
Где-то вдалеке вдруг раздается глухое “ух-х!” Стены вздрагивают, с потолка осыпается пыль, она серебрится в свете лампы. Я понимаю, что случилось, смотрю в красные глаза Рэка, ожидая его реакции. Но мне кажется, что он не обращает на громкий звук никакого внимания, только его носитель беспокойно переминается с ноги на ногу, косит взглядом то на правое плечо, то на левое, ожидая распоряжений хозяина.
Неужели все зря? Неужели я ошиблась и разрушенная башня вовсе не хаб? Или его разрушение никак не влияет на эйнеров?
Плюшевый медвежонок медленно заваливается на бок. Еще мгновение его держит кабель, соединяющий хозяина с горбом носителя, но потом и он обрывается. Рэк падает на пол. Почти сразу сваливается с плеч своего носителя и другой эйнер. Парни испуганно переглядываются, не зная, что им теперь делать.
Мне же хочется визжать от радости, но я понимаю, что еще не время, еще слишком многое нужно сделать. Времени у нас мало.
– У тебя, – я киваю в сторону носителя эйнера, чья шкура напоминает игрушечную панду, – В кармане ключ. Ты же знаешь. Расстегни.
– Я… Не могу… Не в праве…
– Скоро здесь будут другие люди, которые отключили всех этих мразей. Хочешь, чтобы они спросили, почему мои руки еще в цепях?
Он трясущейся рукой достает ключ, смотрит сначала на своего хозяина, глаза которого продолжают гореть красным, но он лежит на полу не подает больше никаких признаков жизни, потом на другого парня, носителя Рэка, и, решившись, расстегивает мои кандалы.
Мгновение я потираю органическое покрытие на своих запястьях, потом замечаю нечто, от чего – знаю – в глазах у меня появляется злая искра. Я выхватываю из-за пояса носителя Рэка пистолет. Да, у моего бывшего хозяина слабость к огнестрельному оружию! Снимаю с предохранителя, передергиваю затвор. Грохот выстрелов, следующих один за другим, отражается от стен комнаты и закладывает уши, оба парня испуганно закрывают головы, пятятся подальше от меня. Когда патроны заканчиваются, я еще несколько раз щелкаю спусковым крючком. Перевожу дыхание, разглядывая металлические останки Рэка. С ненавистью сплевываю на него и, наклонившись, процеживаю сквозь зубы:
– Если снова воскреснешь, я тебя опять убью!
Толкаю дверь, которая, со скрипом распахнувшись, пропускает солнечный свет, струящийся через пыльные окна. Оборачиваюсь.
– Запасной магазин.
Парень протягивает мне два магазина. Я убираю их в карман, пинаю валяющуюся на полу “панду”.
– На тебя патроны тратить жалко. А вы, двое, валите из города. Чем быстрее, тем лучше.
По коридору, мимо галереи из высоких окон с ажурным плетением… Поворот, еще один… Через светлый зал, бывший когда-то зимним садом… Господи, когда этот дом закончится?! Пинаю ногой двустворчатую дверь, из которой со звоном вылетают несколько квадратных стекол. Свет! Воздух! Я набираю полную грудь вонючего городского воздуха, закрыв на миг глаза и подставив лицо солнечным лучам. Живая…
* * *
Где-то среди городских кварталов слышны щелчки выстрелов. Сначала одиночные, потом все более частые, переходящие иногда в стрекот автоматов. Не обращая внимания на боли в спине, я бегу туда, к звукам пальбы. Теперь на все плевать! Я не собираюсь уходить из города, пока это не закончится! Пока мы не раздавим их, или…
Слышно, как в сухой кашель огнестрелов вплетается жужжание энергетических импульсаторов. Возможно, эйнерское оружие захватили повстанцы, но наверняка есть и уцелевшие хозяева. Андрей же говорил, что среди них должна быть малочисленная группа, не завязанная на хаб. И еще у меня из головы не выходят слова “панды” – главный бионик… Кто это? Чем он управляет? Могу ли я найти его так же, как нашла хаб?
Израсходовала еще один магазин, уничтожая валяющихся на улице эйнеров. Иногда они лежат в одиночестве, но чаще рядом растерянный носитель, которого приходится прогонять. Оставшийся запас патронов решила сберечь на крайний случай.
Перестрелки становятся все более ожесточенными и многочисленными. Несколько раз я слышу звуки взрывов, над городом поднимаются столбы черного дыма. “Где же Андрей? Как мне найти его?” Я останавливаюсь на минуту, снова закрываю глаза, пытаясь сосредоточиться. Исчезнет ли контакт с эйнерской сетью после удаления энергоблока? Но во мне еще их импланты. Пусть это вкусовые рецепторы, но они интегрированы в нервную систему, и, похоже, именно они стимулировали мои возможности подключения.
Нет, ничего не чувствую. Какой-то хаос эмоций, которые могут быть и моими. Двигаюсь дальше. Сначала нужно найти Андрея, это главное! Я иду в сторону ближайшего сражения. Кажется, вся агломерация охвачена боевыми столкновениями и к концу дня каждый район будет пылать.
Со стороны космопорта доносится знакомый гул. Я вижу, как один за другим поднимаются три транспортных корабля. Спасаются бегством? Скорее спасают имущество, сами бы они не успели за это время собраться в порту. И я даже догадываюсь, какое имущество. Скрипнув зубами, ускоряю шаг.
Через два квартала я натыкаюсь на группу испуганных людей. Они безоружны и бегут прочь от выстрелов. Кто-то пытается схватить меня, увлечь за собой, но я брезгливо отдергиваю руку. Только не отступать! Не прятаться!
Бой идет на параллельной улице. Я стараюсь определить – где свои, где чужие. Это нетрудно: только такие странные типы, как Рэк, любят человеческое оружие, остальные эйнеры предпочитают свое. Выскакиваю из-за угла здания и короткими перебежками, пригибаясь, мчусь к импровизированной баррикаде, созданной из перевернутого вагончика с надписью “Хлеб, чистая вода”. У самого укрытия успеваю подобрать автомат: его выронил пожилой мужчина, лежащий рядом, в пропитавшейся красным футболке.
– Ты еще откуда?
На меня обращают внимание, но не дольше, чем на секунду. Стрельба продолжается. Кто-то кричит “вперед!” и все срываются с места, обходят вагончик, не прекращая вести огонь. Вонь помоев перебивается запахом пороха, гари, и чего-то еще – наверное, самой смерти. Толпой движет ненависть и это чувство захватывает, подгоняет, убивает в тебе страх.
Мы останавливаемся только тогда, когда понимаем, что нам уже не отвечают. Жужжание импульсаторов стихло, на мостовой лежат около десяти ходоков со своими хозяевами, измочаленными от пулевых попаданий. Не спасли даже бронелисты. Я замечаю, что один эйнер еще шевелится, пытается выбраться из-под тяжелой конструкции ходока. Подхожу ближе, направив на него ствол автомата. Странно, его глаза не светятся красным. Обычные окуляры маленьких камер. Он переводит их с меня на свои застрявшие конечности и обратно, суетливо дергается, пытаясь вырваться. Наконец ему это удается и существо из металла отползает к стене здания, “украшенной” многочисленными попаданиями пуль. Остальные повстанцы тоже заметили его, окружили. Эйнер смотрит на нас затравленно. Я никогда еще не видела столько ужаса в этих тварях, столько страха за свою жизнь. “Бессмертный?”
Кто-то успевает выстрелить раньше меня. Оглянувшись, я замечаю знакомое лицо: это старик, работавший на Зуна в конторе. Он проверяет – все ли кончено с врагом? Коротко кивает.
Мы уходим на запад – туда, откуда доносится самая ожесточенная стрельба. Около полусотни человек, не все из них вооружены, у некоторых просто тяжелые ключи, куски арматуры.
– Откуда оружие? – спрашиваю у старика.
– Мое, – сухо отвечает он, – Остатки полицейского арсенала, я там работал. Три года хранил, ждал…
– Вы Андрея не видели?
Отрицательно качает головой.
– Он тоже схроны знал. И не он один. Откуда, думаешь, такая пальба? Где-то там сейчас твой Андрей, – указывает вперед, на зарево пожаров, бликующих на вечернем небе.
Позади снова грохот – взлетают еще два корабля. Я останавливаюсь, провожаю их взглядом.
– Сволочи… Нам бы туда сейчас, а? Остановить отправку. Людей же увозят!
– Там свои стрелки должны быть. А нам везде не поспееть. Вот определили направление и идем. Тут уж недалеко осталось, сама слышишь.
Действительно, выстрелы становятся все громче. Невозможно понять, что сейчас происходит на оккупированной территории, кто одерживает верх, кто проигрывает. Но с каждой минутой сомнения одолевают меня сильнее и сильнее. Не может быть такого побоища, если нам сопротивляется лишь малочисленная группа!
Все переворачивается в один миг. За очередным перекрестком мы встречаемся с отступающими повстанцами и почти сразу замечаем, как сбоку, с соседней улицы, по нам открывают огонь. Эйнеры вдруг оказываются повсюду! Крики, зеленые вспышки импульсов, падающие тела… Отступление превращается в беспорядочное бегство.
Я забегаю в подъезд многоквартирного дома, поднимаюсь по лестнице на четвертый этаж. Осторожно выглядываю из окна… Все! Я в тылу. Мимо здания лавиной проходят несколько десятков ходоков. Управляющие ими эйнеры без жалости расстреливают всех, кто попадается на глаза.
Внизу с грохотом выламывают двери, поднимаются наверх, перебирая металлическими лапами. “Что ж… Может, это конец”. Направляю автомат на лестничный пролет. Но шаги замирают на втором этаже. То ли эйнерам некогда обыскивать все здание, то ли они уверены, что выше второго никто забежать не успел, но тяжелая поступь снова удаляется, стихает.
Через час и стрельба становится более редкой, доносящейся откуда-то издалека. Мы не смогли. Сжимаю кулаки, чувствую, что хочется заплакать, но не могу. Наверное, я очерствела.
Спускаюсь, выхожу из дома. Вокруг никого, только бездыханные тела. Автоматически, почти не соображая, ищу магазины к своему оружию, подбирая вместе с ними и пистолет – пусть будет. Куда идти? Где единственный на этой планете дорогой мне человек, я не знаю. Даже не могу сказать – жив ли он. Бежать? Возвращаться в горы, к Киару и остальным? Рэк сказал, что они упустили нас в предгорье. Значит и в горах будут искать. Может не сразу, но найдут. Внутри периметра, окруженного стеной, теперь тоже нельзя. После восстания эйнеры превратят оккупированную территорию в сплошной концлагерь!
Только сейчас понимаю, что иду к космопорту. Вспомнились слова Андрея: “если вдруг наши планы пойдут наперекосяк, тебе нужно быть готовой к тому, что попадешь в одну из групп живого товара”. Но я еще свободна и у меня есть оружие! Я запросто могу прихватить на тот свет нескольких врагов и уж конечно не попаду ни в какую группу живого товара! Случайно не попаду.
Мысль настолько ужасает меня, что я роняю автомат, сажусь на тротуар, прислонившись спиной к стене дома. Поднимаю голову, смотрю на проступающие в небе звезды. Бежать с планеты? Зачем?
“А вот зачем. Может статься, что никто, кроме меня, не знает столько про эйнеров! Про Некрополь, склепников, которых не большинство, как мы думали, а едва ли половина, потому что восстание подавили другие. Те, со страхом в глазах. В отличие от Рэка, Зуна и им подобных, они на самом деле боялись смерти, но вынуждены были выступить против нас, потому что склепников мы отключили. Бионики. Вот они кто. И есть среди них кто-то главный. Именно поэтому я должна бежать с Расцветающей. Чтобы вывезти отсюда информацию! Это именно то, зачем мы с Андреем пришли в город”.
Я много раз бывала на территории космопорта, знаю, с какой стороны лучше зайти, чтобы не заметили. Автомат с пистолетом, конечно, выбрасываю: куда теперь с ними, только внимание будут привлекать.
Тучи затягивают небо, издалека доносятся раскаты грома, сменяющие грохот и стрельбу захлебнувшегося восстания. В воздухе пахнет свежестью и прохладой.
Преодолев линию ограждений, оставшихся с прежних времен, я оказываюсь на одной из дорожек, густая сеть которых оплетает огромное взлетно-посадочное поле. Транспортные корабли видны издалека, не заблудишься. Да и гомон толпы, загнанной в разделенные на квадраты отстойники, дает понять, в каком направлении двигаться.
Главное незамеченной влиться в толпу, но это не так-то просто: несмотря на то, что охрана здорово поредела, вокруг отстойников достаточно эйнеров – какие на ходоках, а какие и на носителях. Я осторожно пробираюсь вдоль проволочного забора, каждый раз останавливаясь и приседая, когда мне кажется, что один из охранников смотрит в мою сторону. Уже достаточно темно, а освещается только та часть терминала, где идет погрузка и это здорово выручает.
Улучив момент, подтягиваюсь, уцепившись левой рукой за толстую проволоку. Перевалиться на ту сторону… Перебежать к краю отстойника… Замереть еще на одно мгновение… Вот сейчас охранник отвернется и тогда…
Я вдруг понимаю, что знаю его. Черт побери, конечно знаю! Но как он здесь оказался? Видимо, многих носителей забрали у хозяев, передали в космопорт, чтобы хоть как-то залатать бреши в охране. Профиль Грига я не спутаю ни с каким другим! Да я бы его и с затылка узнала.
В этот момент ворота со скрежетом отъезжают в сторону, а на корабле-транспортнике начинает опускаться аппарель. Медлить больше нельзя! Ну когда же ты отвернешься?! Григ, словно услышав мои мысли, поворачивается и смотрит прямо на меня. Вряд ли он видит лицо, в темноте можно разглядеть лишь фигуру человека. Кладет руку на рукоять портативного импульсатора, повисшего на ремне.
Жаль… Жаль, что выбросила свое огнестрельное хозяйство! Надо было хоть пистолет оставить. Я делаю шаг вперед, не особо надеясь, что смогу справиться с этим верзилой, да так, чтобы не привлечь внимание остальных.
Еще один шаг. Теперь уж он, верно, видит мое лицо. Удивленно приподнимает подбородок, снимает с пояса эйнерское оружие. Метров пять между нами, не больше, но даже их я преодолеть не успею.
Григорий медленно отворачивается, отходит подальше, будто для того, чтобы с другой стороны подгонять замешкавшийся живой товар. Этих секунд мне достаточно, чтобы проскользнуть через линию охраны, присоединиться к толпе. Уже поднимаясь по аппарели, я оборачиваюсь, вытягиваю шею, чтобы через головы остальных рассмотреть высокую, плечистую фигуру. И мне кажется, что Григ прикладывает руку к голове, салютуя транспортному кораблю. А может, кому-то из людей, поднимающихся на борт.