Апокалипсис

Когда наступил апокалипсис, мы пили водку. Бункер надежный, закуска имелась, воздух тоже, если его время от времени прогонять через фильтры. А главное – на работу больше не надо. Может быть там, в генштабе, кто-то еще и оставался в живых, но это вряд ли. А мы должны были обеспечивать бесперебойную трансляцию телеметрии. Данные еще поступали, но конечным пунктом их сбора оказался не просторный зал с кучей людей в погонах, а наша богом забытая железобетонная берлога, в целях безопасности отнесенная от генштаба на несколько десятков километров.

И вот сидим мы втроем: слесарь Василий, механик Геннадий, и я – программист Эдуард. Сгрудились вокруг старого монитора с выпуклым экраном, нахмурились, наблюдаем. Я переключаю каналы с данными, но смысла мы почти не улавливаем – цифры какие-то, слова закодированные, иногда карты и разноцветные отметки на них.

– Мда-а… – глубокомысленно резюмировал Василий и разлил на троих.

В подтверждение его слов наверху ухнуло, с потолка посыпалась штукатурка, да так, что пришлось прикрывать руками пластиковые стаканчики. Мы молча поддержали Васю, выпили.

– И вот ведь главное… – не унимался слесарь, целиком завладев нашим вниманием, – Чтобы так… А они же… Это понимать надо!

– Ну, – приободрил его механик, ожидая продолжения.

– И в чем тогда смысл жизни? – закончил, наконец, свою мысль Вася.

Геннадий не имел образования, чтобы грамотно объяснить другу глубину этой философской мысли, но его нецензурной формулировке позавидовали бы все Платоны с Аристотелями вместе взятые, да и прочие Конфуции тоже. Кажется, он хотел сказать, что смысл в продолжении рода.

Мы снова согласились, выпили. На мониторе появился район с точкой крупного города. К мегаполису, оставляя за собой пунктиры траекторий, двигались сразу несколько отметок. Каждый думал о своем…

– Я ей говорю – Зина, это на удочку деньги! Я специально отложил, – Гена с горечью смотрел на дно пустого стаканчика.

– А она?

– А она и деньги в подол, и старую удочку… Эх!

– А ты?

Гена в сердцах отмахнулся, утирая тайком слезу.

– Вот она – любовь! – многозначительно поднял палец вверх Василий.

Потом посмотрел на меня.

– Эдик. Ты умный парень, скажи…

– Есть ли жизнь на Марсе?

– Не… Хотя… А правда, есть? Вот прилетят они сюда, а у нас тут бум, бум!

Сверху снова утвердительно ухнуло, посыпалась штукатурка, мы прикрыли стаканы.

– Да. Найдут наш бункер, спустятся…

Василий вылил себе и нам остатки огненной воды, поднял стаканчик, осушил одним глотком.

– Найдут наши мумии, и… и даже водки не осталось, выпить за упокой!

– Наш?

– Не – цильви… цивизли… Ну скажи! – пихнул меня локтем.

– Цивилизации.

– Во!

Отметки одна за другой накрыли далекий мегаполис.

– А вот я думаю, – решил я приободрить друзей, – Что это, возможно, учения такие. Закрывают нас в бункере и инсценируют ядерную войну. Ну, чтобы проверить персонал на боеготовность, стрессоустойчивость!

Василий погладил щетину на подбородке, положил руку мне на плечо.

– Это только… Ик! Извини… Только в книжках твоих, фантастических, так бывает. Р-раз – и все благополучно разрешается. А у нас тут апокальписись.

– Апокалипсис, – тихо согласился я, понимая вдруг, что на мониторе не просто точки.