Два месяца в статической энергокапсуле

– Куда же вы смотрели?

– Думали, что сменщик это, вместо Матвеева, новенький из аниматоров. А оно вона как…

– Думали они… Сменщик…

Полы дедоморозовской шубы волочились по грязным остаткам снега, которого и в январе было немного, а уж сейчас – каша из льдинок, песка и дорожных реагентов.

Проходящая мимо тетка с авоськами неодобрительно проворчала: "совсем сдурели, до сих пор отмечают".

– Этот дом?

– Следующий, дедушка, следующий! – щуплый человечек чиновничьей наружности, одетый в тонкое осеннее пальтишко, с трудом поспевал за высоким сказочным персонажем, – Здесь! Второй подъезд. Сейчас посмотрю…

Чиновничья наружность стала суетливо искать что-то в карманах, пока не выудила мятую бумажку.

– Вот! У меня тут номер для домо…

Дед не стал его дожидаться – хорошенько долбанул по домофону посохом, вошел в подъезд старой, дореволюционной пятиэтажки. На полу черно-белые плитки, затертые шагами многих поколений жильцов, на стенах убогий, милитаристско-зеленый колор. Лифт, конечно, не работал.

Дедушка крякнул, стал подниматься по широкой лестнице.

– Два месяца как… – бормотало позади осеннее пальтишко, – Муж весь извелся. Полиция два раза приходила, прокурорские тоже… А она как сквозь землю…

– Разберемся.

Остановились у дверей, обитых бордовым кожзамом. Сопровождающий услужливо надавил на кнопку звонка. Долго никто не открывал и щуплый человечек испугался, что дед сейчас снова замахнется посохом. Но вот раздались неторопливые, шаркающие шаги, щелкнул замок, дверь отворилась. Перед ними стоял мужчина средних лет: под глазами мешки, щеки и подбородок потемнели от недельной небритости. Одет в черную футболку и тренировочные штаны с вытянутыми коленками. Он с подозрением смотрел на незваного гостя, похожего на чиновника. Потом заметил Деда Мороза.

– О-о, нет! Ребята, проваливайте… Вы мне уже всю душу вымотали со своими извинениями и…

Дедушка бесцеремонно протиснулся между хозяином квартиры и дверным косяком, вошел внутрь.

– Эй-эй, какого черта?! – мужчина поспешил следом, надеясь остановить ряженого героя сказок.

Осеннее пальтишко юркнуло за ними, аккуратно прикрывая дверь.

– Елочку не убрал еще. Молодец, – похвалил зачем-то Мороз ленивого хозяина, по-свойски осматриваясь в гостиной.

Елка хоть и была искусственной, но жизнь ее не пощадила: ветки торчали в разные стороны неравномерно, какие прилегая ближе к стволу, а какие нелепо оттопыриваясь; на полу ворохом лежали тоненькие пластинки, имитирующие хвою – дерево облетало не хуже настоящего. Дед Мороз обошел его, внимательно осматривая.

– А игрушки, значит, снял. Где?

Щуплый тут же подскочил к мужчине, повторяя вопрос:

– Извините, игрушки елочные где? Можно посмотреть?

– Нельзя посмотреть! Что вы вообще себе позволяете?! Выметайтесь из моей квартиры! Я в полицию позвоню!

Но дед уже сходил в соседнюю комнату, приволок большую картонную коробку, в которой серебрились и отливали разноцветием елочные украшения, переложенные кусочками ваты. Он присел на корточки, сразу отбросил в сторону мишуру, стал аккуратно доставать шары, осматривая каждый, будто ювелир в ломбарде, откладывая их на ковер. Вспомнив вдруг о чем-то, обернулся к мужчине, который уже успел достать трясущимися руками телефон.

– Ты, Георгий, не шуми.

Услышав от незнакомого Деда Мороза свое имя, Георгий забыл про телефон, сел в кресло.

– Мы твою Машеньку вмиг отыщем! – Мороз подмигнул мужчине, у которого при упоминании пропавшей жены отвисла челюсть. Вернулся к разглядыванию шаров.

– Говорил же, следите за сигнатурой темпоральных скачков материи, – ворчал дед, обращаясь, очевидно, к тонкому пальтишку, – Нельзя просто так модулировать рекурсивную функцию расслоения пространства.

– Так ведь мы… – попытался оправдаться тот, но замолк от греха подальше.

– Водки ему дай, – кивнул на Георгия дед, – На кухне поищи – не может быть, чтобы не было. Сам-то он сейчас не в состоянии найти, а ему очень уж надо, по глазам вижу.

Перебрав большую часть украшений, Мороз вдруг вскочил, поднес к самому лицу зелененький, ничем не примечательный шарик.

– Ага-а… Нукась, ребятушки – отойдите чутка в сторонку.

Пальтишко потянуло выпившего Георгия, они встали, прижавшись к дальней стене. Дед Мороз тем временем положил зеленый кругляш отдельно от остальных, сел напротив, подобрав под себя ноги, нацелился на шарик набалдашником посоха.

– Арбор наталис куокве домум сальтус манес эвокат! Ин эам сильвам креверунт!

Георгий наклонился к чиновничьей наружности, прошептал ему на ухо:

– Это он кого вызывает?

Тот отмахнулся.

– Хиемс эт аэстас тенуитате! Виридис эст! Эт кантабант квази кантикум нивис!

Шарик мелко задрожал, подернулся сизой дымкой и будто увеличился в размерах.

– Сомне, херрингбоне, вале, вале!!!

И дед долбанул-таки посохом по игрушке. Громкий хлопок на мгновение оглушил стоявших у стенки, комнату заволокло дымом. Когда муть рассеялась, Георгий увидел… Он протер глаза. Да! Это была его жена, Мария.

– Машенька! – он бросился ее обнимать.

Девушка была все в том же костюме снегурочки, который был на ней в злосчастный день исчезновения. Не обращая внимания на сияющего от счастья мужа, она хмуро и с подозрением смотрела на деда.

Тут в дело вступил его сопровождающий.

– Нет-нет, вы не подумайте! Это совсем другой Дедушка Мороз! Не тот, который вас… Хм… Да тот и вовсе был не Мороз – зловредная сущность, проскользнувшая в нашу параллель.

Дед подошел к ней.

– Ну как ты, доченька? Жива-здорова? Два месяца в статической энергокапсуле – не фунт изюму.

– Там ничего не было, никаких желаний, потребностей, – подала голос Маша, – Ни спать, ни есть, ни… Вообще ничего. Будто время остановилось. Но за зеленым стеклом – я видела – жизнь шла своим чередом. Чуть с ума не сошла!

– Ну-ну, все закончилось, – дедушка осторожно погладил ее холодной рукавицей по плечу. Неужели бы я вас в беде оставил? Я, ребятушки, каждого помню!

Он хитро прищурился, посмотрел на ее мужа.

– Маленького Жорика, рассказывающего стишок, стоя на табурете. И тебя, Машенька, сидящей у меня на коленях и шепчущей на ушко, что ты мечтаешь стать стюардессой. Все помню!

Он повернулся к чиновничьей наружности и уже прозаическим голосом, без теплоты, сказал:

– Ну давай свою бюрократию. Пора мне.

Тот суетливо стал доставать из портфеля какие-то бумаги.

– Вот… Здесь и здесь, под отчетом о проделанной работе. А лучше бы подъехать, дедушка, в ближайшее отделение – оформить все как положено. А? Тут недалеко! Детский развлекательный центр на Троицком.

– У нас, дорогой ты мой, – Мороз старательно выводил витиеватую подпись, сначала на одном листке, потом на другом, – У нас франшиза серьезная! Зона ответственности – почти весь Млечный Путь. А ваш центр на Троицком условий не соблюдает. Так что не работаем мы с ними пока. К следующему новому году пусть переаттестацию проходят.

– Как же – не соблюдает? – удивился щуплый человек.

– Да вот так. Павлику за хорошее поведение конфету просроченную подарили? Подарили, – дедушка отдал подписанные бумаги, вынул из кармана пачку импортных сигарет, щелкнул зажигалкой, затянулся пахучим дымом, – А Павлик блевал два дня.

Он снова посмотрел на обнимающихся Машу и Георгия. Кивнул им, улыбаясь в белые усы.

– А сущность эту мы разыщем! И накажем по всей, как говорится, строгости. Ишь, похититель рождества нашелся… Ну, то есть похититель снегурочки.

Повернулся к стене, взмахнул посохом, рисуя в воздухе круг.

– Бывайте, земляне. А я на Калиди – там у местных свой новый год. Планета за тыщу ваших лет вокруг звезды оборачивается, заждались они, наверное. Никак нельзя на такой праздник опаздывать!

В образовавшемся круге появился портал в нечто темное и горячее, вспыхивающее отсветами огненных фонтанов. В последнюю секунду Георгий успел услышать, как стройный хор рычащих голосов призывал кого-то на непонятном языке и ему показалось, что этот призыв удивительно похож на "де-еду-ушка-а мо-оро-о-о-з!". Фигура деда изменилась, превращаясь во что-то жуткое и непонятное. Впрочем, шуба и посох остались прежние. Портал закрылся.