Чувство глубокой симпатии

На вид девочке было лет пять, не больше. Она стояла у пешеходного перехода и кулачками размазывала по щекам слезы. Он подошел, опустился на одно колено.

– Что с тобой случилось?

«Общение с ребенком. Режим “ласковый разговор” активирован».

– Как тебя зовут, милая?

Она попыталась ответить, но получилось не сразу: судорожные всхлипывания не давали ей сказать.

– Бек… Бе-екки-и…

– Ты потерялась, Бекки?

– Да-а…

Плечики ее вздрагивали, девочка никак не могла успокоиться.

– Не переживай! Мы найдем твой дом и маму с папой. Все будет хорошо! Ну-ка, посмотри на меня.

Она всхлипнула еще пару раз.

– Ты… Ты полицейский?

Постарался пальцами вытереть ее слезы.

– Да Бекки, я полицейский. Прости, у меня нет платочка.

– У меня свой, – она достала платок из переднего кармашка платья, закончила вытирать щеки.

Он сфокусировал взгляд, сделал снимок. Нужно подождать, пока компьютер свериться с базой данных, установит личность.

– Расскажи мне, как ты потерялась?

– Я играла. В саду, у нашего д-дома. А потом мне стало скучно и я решила выйти со двора на улицу. Я шла, шла, и… Н-не помню, как здесь очутилась.

Хотела снова разрыдаться, но он взял ее за руку и девочка сдержалась. «Храбрая малышка». Компьютер тем временем справился с задачей, выдал сообщение: Бекки Новак, 5 лет, место проживания – Садовый бульвар, 2356, апартаменты 139.

– Идем, я провожу тебя домой. Ты ушла совсем недалеко.

«Номер 19-87, покидаю сектор патрулирования. Сопровождение заблудившегося ребенка».

Они шли по бульвару. Шажки Бекки были втрое меньше и он старался не спешить. Девочка совсем успокоилась, смотрела по сторонам. Потом вдруг сказала:

– Мама меня не любит.

Номер 19-87 опустил голову, посмотрел на Бекки.

– Ну что ты, все мамы любят своих детей.

– Моя не любит, – девочка остановилась, показала пальцем на жилой комплекс, – Вот мой дом.

– Уверена?

Сам сверился с картой.

– Действительно, это он. Поднимемся наверх, я провожу тебя до квартиры.

Пришлось три раза нажать на кнопку, прежде чем за дверью кто-то зашевелился, щелкнул замком. На пороге стояла женщина в домашнем халате. Сначала она с тревогой посмотрела на полицейского и только потом заметила Бекки.

– Привет, мама. Меня нашли, – девочка прошла мимо, туда, где монотонно бормотал телевизор.

– Вот видишь, Карл, никуда она не делась, – спокойно заявила женщина, обращаясь к кому-то в глубине квартиры.

Прежде, чем она захлопнула дверь перед номером 19-87, тот успел сделать снимок ее лица, на всякий случай проверил по базе данных. Все точно, это мать Бекки.

Он возвращался в свой сектор патрулирования. «Не любит. Как это? А что значит – любит? Запрос… Ответ: любовь – чувство, свойственное человеку, привязанность и устремленность к другому… чувство глубокой симпатии».

Смена закончилась в девять вечера. Вернулся в участок, дождался своей очереди, чтобы пройти диагностику, встать на зарядку. Один из тридцати – сверкающих белым пластиком, подмигивающих светодиодами зарядных устройств. На время зарядки они переходили в режим ожидания. Но 19-87 часто придумывал себе оправдание, чтобы не впадать в забытье. Например сегодня он просто обязан выяснить все подробности «чувства глубокой симпатии». Вдруг кто-то из людей снова скажет ему нечто подобное. К этому надо быть готовым.

В десять вечера пришла Кристи. Сержант Кристина Хофманн, если соблюдать субординацию. Она обслуживает постовых: меняет детали, стирает ошибки, если нужно – переустанавливает программное обеспечение.

Сегодня дело дошло до номера 20-14. Что там с ним – неизвестно. Постовые не общаются друг с другом, только по работе, да и то используя внутреннюю сеть, а не речевой синтезатор. Кристи вскрыла грудную панель, подключила планшет… Она никогда не прикасалась к номеру 19-87, работал он исправно и повода не давал. Но сейчас немного завидовал 20-14. Он бы хотел, чтобы Кристи к нему прикоснулась. Почему? Если бы 19-87 был человеком, он бы нахмурился, потому что не знал ответа.

«Запрос…». Ответ пришлось искать дольше обычного – синтетический разум 19-87 анализировал тысячи, миллионы параметров. «Совпадение: красота – эстетическая категория, обозначающая совершенство, гармоничное сочетание аспектов объекта. Да, это подходящее описание. Она красивая!».

Кристи закончила с 20-14, достала из кармана толстый маркер. Сейчас она даст ему имя. Кристи всегда так делала: ей легче написать «Джонни» на внутренней стороне грудной панели, чем запоминать номер. Всегда можно свериться с журналом техобслуживания, но она привыкла иначе. Вскрывает постового и, если когда-то меняла ему, например, кисть правого манипулятора, то сразу вспоминает об этом, когда видит написанное от руки «Фред», «Алекс» или что-то еще, не слишком мудреное. «Мне бы тоже хотелось имя».

* * *

– Активация!

Это все равно, что «тревога!». Время шесть двадцать семь утра и до начала смены еще несколько часов. Значит, случилось что-то чрезвычайное.

Каждому постовому вместо табельного парализатора выдали короткоствольный автомат. «И правда – чрезвычайное». Их погрузили в полицейский автобус, в сопровождении патрульных машин, под завывание сирен и огни проблесковых маячков, вывезли за город, в промышленный район.

На месте уже толпились люди в форме, с оружием. Пятиэтажный дом был оцеплен полицейскими, окружен желтой лентой. Подошел кто-то из офицеров.

– Ваши люди, сержант?

– Не люди, у меня тридцать единиц автономных модулей.

– Ладно, неважно. У нас тут захват заложников, предположительно – десять гражданских. Отправьте несколько постовых с другой стороны здания, там не хватает стрелков. Пусть контролируют черный ход.

Переговоры продолжались не меньше часа. Лай мегафона, крики из окна на последнем этаже… Но все это происходило с другой стороны: здесь же, во дворе, было тихо. По внутренней сети пришло предупреждение – «Внимание! Террористы согласились отпускать заложников по одному. Всем приготовиться».

Кто-то из офицеров, прильнув к рации, повторял пересчет отпущенных: «Первый… Второй… Третий...». Их принимали на той стороне, отводили на безопасное расстояние. Вдруг с черного хода показались фигуры в масках. Между ними и фургоном, припаркованном на стоянке, было совсем небольшое расстояние, можно преодолеть за считанные секунды. Закричали «Стоять! Руки за голову!», но те, в масках, не послушались.

Времени на раздумье у номера 19-87, как и у других его собратьев, было больше, чем у людей. Реагировали они со скоростью работы процессоров: миллиарды операций в секунду.

Манипулятор, сжимающий автомат, уже поднят. Расчет траектории завершен. Стрелять? Не стрелять? Есть команда «действовать по обстоятельствам». 19-87 приготовился нажать на курок. «Но ведь они тоже люди, пусть и преступники. Их тоже кто-то любит. И они…». Затрещали автоматные очереди справа и слева от номера 19-87 – остальные постовые не сомневались.

* * *

– Что с ним? – офицер смотрел, как Кристина готовится снять пластиковую панель.

– Пока не знаю. Не смог выстрелить. Разберемся!

«Теперь она даст мне имя! Вот только… Я сделал что-то не так. Меня отформатируют? Если да – я стану другим. Не таким, как сейчас. И Кристи уже не будет казаться мне совершенством, гармоничным сочетанием аспектов. Что ж, она хотя бы ко мне прикоснется. Вот сейчас… Сейчас...».

– Черт! – девушка испуганно отпрыгнула в сторону, не удержавшись на ногах упала на спину. Планшет с разбитым экраном отлетел в сторону.

– Кристина!

– Что случилось?!

К ней подскочили другие полицейские, помогли встать.

– Он коротнул. Я только прикоснулась, и… Как будто вспыхнул изнутри!

Она оправилась от испуга, подошла ближе.

– Ну что? – спросил кто-то, выглядывая из-за ее спины.

– Все. Плата сгорела. Этот номер теперь на запчасти.