Осколок
– За осколком идешь?
Дед спрашивал не глядя, прихлебывая из алюминиевой кружки горячий чай.
– А вы откуда знаете?
Старый усмехнулся в усы.
– Да уж нетрудно догадаться!
Он обернулся, посмотрел назад, туда, где осколок срыл верхушку холма, оставив на земле длинную борозду.
– Там, дальше, – повернулся уже в другую сторону, – Есть еще след. Будто гигантский червяк полз по полю. Вот вдоль этих следов ты и идешь.
Парень кивнул. Действительно, можно было догадаться.
– Как звать?
– Саня.
– А меня Митрич. Будем знакомы! – дед протянул сухонькую, но жилистую руку. Саня ответил рукопожатием.
– Пей чай, мне не жалко.
– Спасибо. Только у меня свой есть.
– Ишь ты, свой у него. Сколько лет-то тебе, запасливый?
– Двадцать… – парень нахмурился, вспоминая, – Двадцать семь в декабре будет. Должно быть.
Митрич допил крепкий отвар, плеснул остатки в костер.
– Правильно делаешь, что сомневаешься. Теперь нельзя в завтрашний день верить. Кто его знает – проснешься, или нет? А если и проснешься… Стоило ли?
Саня молчал, погруженный в свои мысли. Но разговорчивый старик не желал оставлять его в покое.
– Зачем тебе осколок? Опасное же дело. Видел я, как другие пытались: сколько их, бедолаг, расплющило – и не сосчитать! А сорвалось сколько? У-у-у...
Молодой человек пожал плечами.
– Мне терять нечего. Никого не осталось. Ничего.
Митрич замолчал. Утешать он не умел, да и не любил. Решил подождать, пока горечь потерь, взбудораженная воспоминаниями, не уляжется снова. Десять минут терпел, потом не выдержал:
– Издалека идешь?
Саня подкинул дров в огонь.
– Издалека… Селение у нас было – в лесу, за большой рекой. Над ней осколок еще высоко летит, не то, что здесь. Всего жило человек, наверное, пятьсот. Так себе жили, не лучше, но и не хуже других. Ну а кто после войны хорошо жил? Вот и мы так же. Охотились, рыбачили. Хлеб пытались растить, но что-то не пошло, а вот картошка – та хорошо росла.
Он глотнул из своей кружки. Не такое крепкое пойло, как у деда, но тоже ароматное, из прежних запасов.
– Девчонка там одна жила, года на три младше меня. Не в самом селении, а на отшибе, в десяти километрах от нас. Отец у нее нелюдимый был, старался от людей в стороне держаться. А я начал, вроде как, ухаживать за ней. Все хорошо – она мне нравится, я ей…
Митрич не имел намерений вытягивать у парня то, что за душой, но тот уже и сам не мог остановиться.
– Забрать я ее хотел. Увезти подальше, к старому городу. Место там нежилое, но чистое, а главное – столько добра, из которого полезные вещи мастерить можно! У меня ж руки откуда надо растут, все селение приходило ко мне за починкой. Можно было бы всю жизнь на этом безбедно существовать, собирать кой чего, ремонтировать, продавать… И вот перед самым моментом, когда я ее с собой забрать хотел, узнаю, что сын у нее, оказывается, есть. Вроде и не велика обуза, а в наше время еще и наоборот – подспорьем будет, как подрастет. Но только… Смалодушничал я. Решил – нет, подумаю еще лишний раз. Схожу один к старому городу, найду место, где жить, а уж потом...
Старик начал понимать.
– Семь лет назад было?
– Ага.
Митрич вспомнил, как семь долгих зим тому назад, в случайном бомбоубежище, прятался он целую неделю от Большого Урагана – без еды и почти без воды. После войны три раза случались такие катаклизмы: взбесилась погода. Из космоса, наверное, вихрь этот смотрелся ничуть не хуже большого пятна на Юпитере.
– Когда вернулся, – продолжал Саня, – Ничего не осталось. Ни от селения, ни от дома ее. Прямо по тому месту, где ее семья жила, прошла граница урагана. В полукилометре оттуда лес стоял нетронутый… Чуть-чуть бы стороной! Эх…
– Ладно, будет убиваться. Твоя вина, что ли?
– Моя, – мрачно подытожил Саня, – Увести я ее мог. И ее, и сына.
Заночевали вместе: случайно сошедшиеся на дороге и назавтра каждый своей дорогой собирающиеся идти. Утром парень перекинул рюкзак через плечо и двинулся уже было к следующему следу от осколка, когда старик окликнул его, остановил.
– Погодь. Пройдусь с тобой немного, расскажу кой чего.
Сане было все равно: хочешь – иди.
– Зачем на осколок забраться хочешь? Сам-то знаешь? Да-да, слухи разные ходят. Еды там будто бы завались, воздух чистый и все остальное прочее.
Митрич кашлянул, прочищая горло.
– Его ведь почему так называют? Раньше он орбитальным подъемником был и состоял из двух частей. Одна часть в стратосфере отделялась и уходила с грузами и пассажирами выше, на орбиту. На следующем витке они снова соединялись и шли к земле, чтобы, значит, опустить на поверхность контейнеры из космоса, забрать новые грузы и все по новой.
Саня с удивлением смотрел на старика, даже шаг замедлил. “Откуда он столько знает?”.
– Система не очень быстрая, зато недорогая. А после войны грузы никому не нужны стали – ни здесь, на земле, ни там, – он ткнул пальцем в небо, – В космосе. Но подъемник все еще летает! Только за ним никто не следит и вниз опускается все время одна половинка. Потому и стали говорить – осколок.
– Откуда вы все знаете?
Митрич махнул рукой – “знаю”. Зачерпнул свежего снежку ладонью, умыл лицо.
– Терминал, на котором грузы забирали, отсюда километрах в семистах уже. Настройки сбились, точка соприкосновения с землей с каждым разом все дальше и дальше сдвигается. Чиркнет, оставит борозду, и снова вверх уходит, к стратосфере. А там скользнет по своей второй половинке и опять вниз. Так и ныряет – вверх-вниз, вверх-вниз… Но только пытаться запрыгивать на него скоро перестанут.
– Почему это?
– Да потому что вот он, впереди! – Митрич остановился, – Океан!
За морозной, утренней дымкой проступала ровная линия, будто разлился вдалеке и застыл свинец.
– Скоро сдвинется точка касания к самому океану. А потом и вовсе уйдет на воду. На другом берегу не скоро появится: может, лет через сто.
– То есть это последний спуск к земле?!
– Скорее всего да.
Парень глубоко вздохнул, выпустил облачко пара. “Зачем это все? Столько усилий? Разве может какой-то кусок железа, даже такой большой, дать шанс что-то исправить? Прожить оставшуюся жизнь иначе?”.
– Не боись, конкурентов у тебя не должно быть. На него уже года три как никто не пытался запрыгнуть.
Саня посмотрел на Митрича холодным, странным взглядом.
– А на Земле вряд ли кто-то еще остался. После войны, ураганов… Вы первый, кого я с прошлого снега встретил.
Старик прищурился, переступил с ноги на ногу.
– Что ж, может оно и так. А ты… ты все-таки попробуй!
– Зачем?
– Просто попробуй. Может и даст тебе осколок еще один шанс, – Митрич словно прочитал его мысли, – Поспешай! Времени немного осталось.
Молодой смотрел в глаза старому, потом медленно, будто нехотя, кивнул. Несколько минут старик еще рассказывал – с какой стороны зайти, куда веревку с крюком на конце забрасывать… Саня уже понимал, что не один раз Митрич забирался на осколок, поднимался на нем к стратосфере, видел вторую половинку орбитального подъемника и, наверняка, мог там остаться. Почему не остался – не говорил. Саня и не спрашивал.
– А вы? Не пойдете со мной?
Митрич улыбнулся, покачал головой из стороны в сторону.
– Хотел, но… Не пойду. Иди ты! А я здесь побуду. Со своими. Со всеми.
Он присел, положил обе ладони на замерзшую, заснеженную Землю.
* * *
Сигарообразная туша беззвучно выплыла из серой дымки. Саня оглянулся, выругался крепким, отборным словцом. Припустил по галечному пляжу, большую часть которого океан уступил лишь на время отлива. “Только бы успеть, только бы успеть!”.
Птицы нахально облепили нос подъемника, срывались с него вниз, кружили, снова садились. Расстояние между землей и стальным монстром стремительно сокращалось. Пятнадцать метров… Десять…
Саня перехватил поудобнее крюк, снял с плеча бухту крепкой веревки, которую подарил ему Митрич. “Слева! Крепежные скобы должны быть слева!”.
Пять метров…
Он бежал, забирая все левее и левее, опасаясь, что не рассчитает и попадет под брюхо подъемника. Тот не реагировал ни на ветер, ни на обледенение своих потертых боков – упрямо двигался по однажды намеченному курсу.
Земля вздрогнула. Птицы дружно сорвались с насиженных мест, загалдели. С омерзительным скрежетом подъемник скользил по камням, измельчая их в пыль. Саня прицелился, бросил крюк. Ударившись о стальной борт, крюк высек сноп искр и, ни за что не зацепившись, упал на землю. Парню понадобилось немало смелости, чтобы подбежать вплотную к скользящей мимо него стене металла и поднять загнутый кусок арматуры с проушиной. Он не заметил, как ноги оказались по колено в соленой воде. В отчаянии зашвырнул крюк снова!
Осколок позволил себя заарканить. Дернул Саню за руку, в которой он сжимал веревку, потащил… Пришлось отдаться на волю волн, пока поднимающаяся махина не выволокла его из воды, не приподняла над серо-стальным океаном. Парень подтянулся, перехватил веревку другой рукой, еще рывок… Перевалился за ограждение.
Через несколько минут он был уже внутри салона, служившего некогда прибежищем для пассажиров, поднимающихся на орбиту Земли. Все еще вздрагивая от холода, промокший насквозь, Саня выглянул в окно. Поверхность океана, подернутая рябью волн и бурунов, отдалялась.
Осколок уже не был тем высокотехнологичным транспортным средством, которое могло за час подняться в стратосферу, а за два полностью облететь планету. Теперь махина не ускорялась и не тормозила, она меняла лишь высоту и двигалась с постоянной скоростью, едва ли в два раза быстрее пешехода.
Саня провел на борту подъемника несколько месяцев… Запас еды, сделанный, видимо, еще Митричем, позволил ему существовать безбедно. Реактор обогревал салон, регенерировал кислород, когда осколок поднялся слишком высоко. Переборки и люки были достаточно надежны, чтобы держать постоянное давление. По правде сказать, Саня так свыкся с этой жизнь, что чуть не проспал появление второй половинки. Разбудил его приятный женский голос: “Уважаемые пассажиры! Наше путешествие подходит к концу. Просим вас внимательно осматривать места и не забывать личные вещи”.
– Ой-ё… – спрыгнул с самодельной кровати, стал лихорадочно натягивать штаны, но, так и не натянув до конца, бросился к шлюзовому люку. Уже скрежетали принимающие фермы, по стенам шла вибрация, шипел воздух, напрасно стараясь обеспечить между половинками подъемника стабильную температуру и уровень кислорода.
Саня открыл люк, выскочил на стыковочную площадку. Прямо над ним, в прорези обшивки, скользила принимающая сторона орбитального подъемника. Только подпрыгнуть, ухватиться… Если бы половинки, как это и положено, остановились, то можно было бы выдвинуть трап, но осколок не собирался останавливаться. Еще несколько секунд и все будет кончено – они разойдутся, начнется долгий, мучительный спуск, чтобы однажды коснуться воды где-то посреди океана. Чувствуя, что из-за разреженного воздуха он может потерять сознание, Саня прыгнул!
Правая соскользнула с поручня, левая уцепилась. Подтянулся, нырнул в прорезь. “Где люк? Где этот чертов люк?!”. Споткнулся, шатающейся походкой добрел до торцевой стены, нащупал рукоять. И когда казалось, что уже не хватит сил повернуть ее, она повернулась сама. Люк открылся, Саня упал внутрь.
В голове шумело, сердце колотилось как бешеное. Он сел, хотел оглядеться, но зрение тоже подводило – перед глазами все расплывалось.
– Эй, с вами все в порядке? Кто вы? Где Митрич?
Голос женский, молодой. Саня рефлекторно подтянул штаны, которые так и не успел застегнуть.
– Он… Остался…
– Остался? Но почему? А вы-то кто?
Парень еще раз тряхнул головой, сумел сфокусировать взгляд. Нет, чудес не бывает, даже на небесах. Это была не она. Незнакомая девушка, хоть и симпатичная. Смотрит на него встревоженно, в руках кухонное полотенце. Видимо, стыковка и ее застала неожиданно.
Он встал на ноги, справился, наконец, с пуговицей и ремнем.
– Я Саня.
– Очень приятно, – слегка растерянно ответила девушка, – Я Зоя. Но Митрич… Он же… Он столько лет поднимал сюда вещи, продукты – контейнер за контейнером. Я была уверена, что… Мы ведь всем ему обязаны!
– Мы?
Из-за спины Зои вдруг выскочила девчушка лет семи. Она сурово сверлила Саню глазами.
– Молись и кайся!
Он не понял – к чему это она? Взглянул на ее мать.
– Ева не очень хорошо говорит. Она хочет, чтобы я включила ей мультик, “Малыш и Карлсон”.
– Мались и Кальсан, – подтвердила Ева.
– Да, я знаю, – пробормотал Саня, – Знаю этот мультик. Про человека, который живет на крыше.
Снова посмотрел на Зою, они улыбнулись друг другу. Кажется, осколок дал ему еще один шанс.
Оставить комментарий