Завод

Я курьер. Не бог весть что за работа, но у кого-то и такой нет. На заводе вообще много безработных, хотя вслух о таком не говорят. Завод – наше государство. Наш оплот, могучий древний Цех, основанный на богатом месторождении. Сейчас он оброс другими цехами, транспортными коммуникациями, вспомогательными производствами и службами, ну и, конечно, жилыми постройками.

Все мы живем внутри, наружу не выходим, поэтому о том, как выглядит Завод со стороны, я могу судить лишь по картинкам из школьного учебника: гигантская, протянувшаяся на множество километров в длину и ширину железная коробка. Стены ее не сплошной металл, это ажурная конструкция, состоящая из переплетения несущих колонн, ферм, растяжек, домов, отводных труб, вентиляционных шахт… Коробка Завода возвышается над землей на сотни метров, и над ней всегда висит смог, сквозь который к небу тянутся черные столбы дыма.

Сегодня у меня работы немного. Жаль. Меньше заказов – тише звон монет в кармане. Но и те три послания, что лежат в потертой кожаной сумке, перекинутой через плечо, надо еще успеть разнести. Задача не из простых. И сначала – конверт с гербовой печатью от главного мастера первого западного корпуса пятого уровня. Доставить его нужно на старую доменную площадь, где сегодня большое собрание.

На некоторых уровнях есть линии электрокабин, но ими пользуются люди важные, состоятельные, чаще всего чиновники. Таким некогда ходить пешком, да и большие животы, чего греха таить, не позволяют. У нас, простых граждан, свой транспорт – две ноги.

Пришлось быстрым шагом, переходя иногда на бег, подниматься на семь этажей и толкаться в общей пешеходной магистрали, прокладывая себе дорогу локтями. Наконец вышел на площадь. По какому поводу собрание – меня не интересовало. Главное пройти в центр, где, за двойным оцеплением, кучкуются мастера, корпусные, и трое из правления Завода. Один из них мне и нужен, господин Нароло Пакич. Доберемся, не впервой!

– Сэймур! – парень в грязной куртке радостно махнул мне рукой, – Сэймур, иди сюда!

Я не собирался ему отвечать, но он уже сам подошел, протянул руку, шершавую от мозолей.

– Здорово, приятель! Ты чего меня не замечаешь?

– Да некогда мне, Штроум. Работаю я.

– Подумай, какой ответственный! Я вот уже полгода нигде не работаю, и ничего, жив-здоров! – он весело рассмеялся.

– А лучше бы нашел себе дело, чем слоняться по коридорам. Думаешь, легко отцу с матерью семью прокормить? Братишку твоего, сестер. Сколько их? Две?

– Три. А я вот как раз и пришел жизнь налаживать. После собрания будут в молодежные бригады записывать.

– Да? – я остановился, окинул его взглядом с ног до головы, – С чего ты взял, что тебя возьмут?

– А с того, дружище, что на прошлой неделе я слышал, как мой дорогой кузен Акри поносил на чем свет стоит Верховного Металлурга. Ну, я и, не будь дурак, сообщил, куда следует. Во! – он достал из кармана мятую бумажку, – Мне даже справку в заводской охране выдали, что так мол и так, патриотически настроенный гражданин Штроум проявил бдительность, и все такое прочее. Видал? Черным по белому. Уж теперь возьмут!

– Молодец… – я сплюнул, развернулся, чтобы идти дальше.

– Сэймур, давай со мной, а? – крикнул он вслед, – Тебя-то вообще без проблем запишут. Будем пайки за участие в акциях получать, за нелояльными охотиться!

– Нет, спасибо, – я оставил бывшего приятеля в одиночестве.

Вот и первый круг оцепления, церберы из охраны: сытые, наглые, в синих форменных куртках. Один скривился, увидев, что я направляюсь к центру площади, преградил мне дорогу.

– Куда?

– У меня конверт для господина Нароло Пакича.

– Какой еще…

Он бесцеремонно стянул с меня сумку, схватил за лацкан пиджака, отталкивая в сторону. Стал перебирать послания. В другой раз мог бы и по физиономии кулаком заехать, просто так, потому что может, имеет право, а я ответить не могу. Но увидел гербовую печать, прищурился. Я чувствовал, как в душе у охранника трусливо схлопнулись важность и напускная смелость.

– Ладно. Пшел! – бросил мне сумку, пропустил, толкнув в спину.

Дальше – проще: несколько человек в черных костюмах, внимательно оглядывающиеся по сторонам. Эти ведут себя спокойно, до грубости не опускаются, не их уровень. Один молча взглянул на послание, попросил предъявить гражданский билет. Сверил фотографию, пролистал до страницы с обязательной привязкой к месту жительства.

– Идем.

Я покорно последовал за ним. Черный костюм вежливо обратился к одному из правления, что-то тихо сказал. Тот протянул руку, даже не посмотрев в мою сторону.

– Конверт! – прошептал службист.

Я отдал послание. Еще секунду стоял на месте, пока мне не махнули рукой – мол, уматывай. Ну и слава богу! Вышел за оцепление, нырнул под растяжку “Завод – наш общий дом!”, и был таков. Запруженная толпой площадь больше меня не интересовала.

Два послания – одно ждут на земном этаже, в рабочем квартале, другое наверху, в элитном доме на внешней стене. Вот за что люблю свою работу, так это за возможность побывать там, куда другие и за всю жизнь попасть не смогут!

Верхний уровень оставил на сладкое, чтобы не спешить, прогуляться там по-свойски. Спускаться же снова пришлось быстрым шагом, а где и бегом, ну да ничего, вниз-то легче, чем вверх по ступенькам. Здесь, на первых этажах, хорошо чувствовалась вибрация, из недр завода доносился приглушенный гул огромных машин. Лица у людей хмурые, одежда на них много раз перешитая, с темными пятнами от сажи и смазки.

Спросил у прохожего, где контора, адрес которой написан на пакете, тот объяснил, поглядывая на меня с подозрением. Не любят здесь форму, какая бы она ни была – синяя ли куртка охраны, или серый пиджак курьерской службы. Того и гляди приложат для профилактики монтировочкой.

Я остановился у входа, еще раз сверился с адресом, постучал. С той стороны раздались шаги, щелкнул замок. Дверь приоткрыл плечистый мужик.

– Тебе чего?

– Послание, – показал ему пакет.

Мужик внимательно прочитал, кивнул, впуская внутрь. Дверь за мной захлопнулась, снова щелкнув замком. Внутри большого помещения, похожего на склад, было еще несколько человек. Я успел заметить, как они прикрыли тканью что-то, разложенное на столе.

– Гелад, это тебе! Распишись.

Ко мне подошел старик, нацепил очки, достал из нагрудного кармана карандаш.

– На доменной был? – спросил меня тихо, оставляя закорючку в журнале.

– Был. Откуда вы знаете?

Он ткнул кончиком карандаша в строчку выше, где была написана фамилия “Пакич”.

– Даже не расписался? Ну правильно, такие до формальностей снисходить не станут.

Я забрал журнал, недовольный тем, что любопытный старик высмотрел не положенную ему информацию.

– И как там? На площади?

– Много народу, а так… – я пожал плечами, – Ничего особенного.

– Ну да, ну да. Согнали всех, кого могли. Как обычно.

Он развернулся, пошел прочь. Вдруг остановился, снова посмотрел на меня.

– А сам-то ты, парень, за кого?

Я нахмурился. Не люблю такие разговоры. Провокационные.

– Работаю и все. Сам за себя.

– Хм. Ну да… Если вдруг решишь, что не только за себя, заходи, – старик подмигнул и шаркающей походкой скрылся во мраке зала.

“Заходи! Как же, нашли дурака. И какие смелые стали, не боятся, что донесу!”. Я поднимался наверх, выискивал коридоры, ведущие на запад, приближаясь к внешней стене. “Впрочем, я и не донесу. Хитрый дед, чувствует человека, знает, чего от него ждать”.

Перекресток двух внутренних магистралей: пришлось ждать, пока пройдет отряд школьников, старающихся маршировать не хуже охраны. Пока стоял, рассматривал газеты в ларьке: наших немного, всего три, но есть несколько с других заводов – они завернуты в непрозрачные пакеты и продаются только по спецдопуску.

Вот и выход на стену! Решетчатая дверь заклеена плакатом: “Будь осторожен! Не приближайся к парапету!”. Нарисован суровый человек, грозящий пальцем. А что толку? Там тоже решетка, хоть с разбегу бросайся на этот парапет. Рядом с дверью стоял охранник, но он посмотрел на меня лишь мельком. Курьеру на стену можно, в этом нет ничего подозрительного.

Я вышел наружу. Порыв ветра, пахнущий железом, дымом, смазкой, опьянил! Внутри завода если и подует на тебя, так из вентиляции – тепло, душно. А здесь чувствовалась свежесть даже в привычных ароматах. К ним всегда примешивалось что-то новое, далекое, недоступное.

Поднялся по открытой лестнице еще на два этажа, пошел по балкону к группе металлических выступов – элитных домов. Первый и второй обошел снизу, у третьего свернул, нашел вход. Хотел постучать, но увидел кнопку. Нажал. Мелодичная трель раздалась где-то внутри. Никто не открывал целую минуту, потом я заметил, как пропала искорка света в стеклянном глазке. “Разглядываете? Ну что ж, подождем…”. Стоял, переминаясь с ноги на ногу, потом протянул руку, чтобы позвонить еще раз, но дверь в этот момент открылась. На пороге стояла девушка. Пожалуй, чуть старше меня, зато на голову ниже.

– Вам пакет.

Красивая. С чистой кожей, аккуратно одета. Не то, что девчонки внизу. Я невольно залюбовался.

– Нужно расписаться? Эй! – она улыбнулась.

Спохватившись, достал журнал, перекладывая пакет в другую руку, чуть не уронил его, зажал между коленями, протянул девушке ручку, показывая, где поставить автограф.

Видно было, что она с трудом сдерживает смех. Расписалась.

– Чаю хотите?

Она смутила меня еще больше. В другой ситуации я бы с радостью согласился, но только не на работе!

– Извините, не положено.

Втащила меня за рукав внутрь, закрыла дверь.

– Я одна и никому не скажу, – пошла куда-то вглубь дома, не оглядываясь, – Меня зовут Эйни. А вас?

Нерешительно двинулся следом, нашел Эйни в просторной, светлой кухне.

– Сэймур.

И тут я увидел окно. Большое, почти от пола до потолка. Там, на балконе, можно было посмотреть вниз сквозь решетку, но толком все равно ничего не разглядишь. А здесь… Бескрайнее пространство, поля и целые лесные моря, океаны, шевелящиеся от ветра, уходящие в необозримую даль. На горизонте виднелась чадящая громада еще одного завода. У меня перехватило дыхание, словно загипнотизированный я подошел к стеклу, дотронувшись до него руками. Девушка не отвлекала меня, давая возможность вдоволь налюбоваться невероятным видом, недоступным простым смертным. Опомнившись, я обернулся.

– Нравится? – спросила Эйни, протягивая мне белоснежную чашку, наполненную ароматным напитком, – Вид из окна. Нравится?

Я молча кивнул. Попробовал чай – он был восхитительным! Девушка встала рядом, тоже смотрела вниз, через толстое стекло.

– Вам никогда не хотелось побывать где-то еще, кроме нашего Завода?

– Н-не знаю… Разве это возможно?

– Ну… Кто-то ведь ездит. Дипломаты, торговцы. Мы же должны что-то есть, свои фермы давно запущены.

Мне подумалось, что эта доставка, наверное, будет одним из самых ярких воспоминаний в моей унылой жизни. Доставка-мечта, о которой я буду грезить все последующие годы, желая, чтобы она повторилась. Окно, поля, леса, чай… Прекрасная девушка. Вздохнул, опустив голову.

– Я не дипломат, не торговец. Мне с Завода не вырваться.

Эйни смотрела на меня долго, изучающе. Потом взяла со стола пакет, который я ей принес, вскрыла. Внутри оказалась металлическая деталь, назначение которой я определить не мог. Решился спросить, нарушая уже и без того нарушенные правила:

– Что это?

Она поманила меня рукой. Мы прошли в другую комнату, на полу которой был разложен большой кусок складчатой материи. От нее тянулись шнуры и все это крепилось к странной конструкции, снабженной лямками, словно рюкзак. Эйни открутила у детали несколько болтов, отбросила их в сторону.

– Заказывала по своим чертежам. Так, чтобы трудно было понять, что это такое.

Она встала на колени, пристроила деталь к сложной конструкции, чем-то щелкнула.

– Да, черт побери! Какая я молодец!

Поднялась, отошла, чтобы взглянуть на работу со стороны. Она не переставала улыбаться, как ребенок, которому подарили долгожданную игрушку.

– Он двухместный. Я собиралась использовать второе место для вещичек, – пнула ногой массивный баул, перетянутый веревками, – Но вдруг подумала: не хочешь со мной?

Посмотрела мне в глаза.

– Кто двухместный? – я все еще плохо соображал, о чем она говорит, – Куда… с тобой?

– Параплан, – кивнула на окно, – Полетим туда. Подальше от Завода.

Я пытался переварить это дикое, хотя и заманчивое предложение. Девчонка не в себе, это понятно. Сытая, комфортная жизнь, она и не такое с людьми творит. С жиру бесятся.

– Нет. Когда вернемся, тебя поругают и все, а меня… – провел пальцем по горлу.

– Вернемся?

Мы смотрели друг на друга, и я чувствовал, как от ее слов по спине у меня пробежали мурашки.

– Хочешь перебраться на другой завод?

Отрицательно помотала головой.

– Не на завод.

Моя сумка осталась валяться на кухне. Много позже я подумал, что когда ее найдут, решат, будто я похитил девчонку. Глупость, конечно. Неважно, пусть думают, что хотят.

Мы застыли на краю парапета. Я с ужасом смотрел вниз, вспоминая что-нибудь, похожее на молитву. Эйни уверяла, что справится с парапланом, но я был уверен, что мы камнем рухнем вниз, прямо на кордон охраны, ров, колючую проволоку.

– Отец рассказывал, что далеко отсюда люди живут небольшими поселками, в домах, построенных на земле. Они выращивают еду, ходят друг к другу в гости, отмечают какие-то праздники. И не думают о том, что надо хранить верность какой-то железной коробке, отдавать ей всю жизнь.

– И ты ему веришь? Кто твой отец?

– Верю, он мне никогда не врал. Но то, что мы делаем, ему не понравится. Потому что он Верховный Металлург.

– Кто?!

Она сделала шаг вперед, увлекая меня за собой. Крепко пристегнутые друг к другу, мы провалились в пропасть. Я зажмурился, и, кажется, громко закричал. Впрочем, не уверен, все было как в тумане. В какой-то момент стропы дернули нас вверх, ветер подхватил купол параплана и понес его в сторону от Завода. Я слышал крики внизу, потом раздалась автоматная очередь и две пули даже пробили дырки в тонкой материи. Но мы продолжали лететь! Видимо, внизу дали команду не стрелять. Наступила тишина, только ветер посвистывал, да стук сердца отдавался в ушах. Мы нарвались на восходящий воздушный поток, стали подниматься все выше и выше, отлетая от ненавистной железной коробки, пока она не превратилась в темный спичечный коробок, а потом и вовсе пропала из виду.

Эйни держала параплан в воздухе сколько могла, пока ему было на что опереться, пока ветер нес вперед. Мы приземлились, едва не переломав себе руки и ноги. К счастью, все обошлось ушибами. Возможно, ее отец отправлял погоню, но нас не нашли. Ни через день, ни через неделю. И, несмотря на то, что дальше пришлось идти пешком, спустя месяц мы были уже слишком далеко от нашей ржавой цивилизации. Мы шли вперед – грязные, голодные. Счастливые. Свободные!