Описываемый мир тот же, что и в рассказе "Тоннель на западной ветке"

– Железный червь ползет!

– Я вижу его глаза!

Мальчишки с азартом вытягивали шеи, смотрели в сторону северной ветки, но, струхнув, тут же пятились назад, подальше от края перрона.

“У-у-у-у-у!” – донеслось из туманной дымки, нависшей над океаном, скрывающей арочный мост.

Это иллюзия – то, что в кабине локомотива есть кто-то живой, что протяжным басом гудка он хочет предупредить жителей поселения: “осторожно, не подходите близко к краю платформы!” Плевать бездушной машине на людей. Зацепит кого, раздавит – даже скорость не сбросит, понесется дальше.

Энджи взяла Артема за руку.

– Жуть… Ты никогда этого не боялся?

– Чего? – удивился он. – Стоять на краю обрыва? Мы сюда почти каждый день приходим.

За их спинами действительно простиралась бездна. Влажная, с привкусом соли. Ни парапета, ни ограждения на старой обзорной площадке, под которой, ниже на добрых полсотни метров – пенистые, беспокойные воды Серого океана. И все-таки Артем любил это место. Это было их место.

– Нет, не из-за обрыва. Из-за него… – она кивнула в сторону четырех головных прожекторов, рассеивающих туман.

“У-у-у-у-у-у-у-у!” – снова подал сигнал локомотив. Управляющий компьютер обязан его подавать, когда состав проходит обитаемые точки между перегонами.

Здесь поезда снижают скорость до шестидесяти километров в час. Они проезжают мимо станции аккурат двадцать четыре раза за сутки, их расписание никогда не нарушается, ведь это бизнес. Целая команда людей, окопавшихся в своем офисе – где-то далеко, на другой планете – подсчитывает прибыль. Работодателю не понравится, если из-за сбоя в расписании прибыль уменьшится.

Дрожь передавалась по бетону в ноги, фонари – ржавые коробки с мутными стеклами – раскачивались из стороны в сторону. Как только локомотив въехал на территорию станции, нити накаливания получили энергию, стали мерцать оранжевым, быстро разгораясь. И вот уже выщербленный бетон платформы празднично освещен: станция встречает рудовоз!

Энджи прищурилась. Голова состава миновала платформу и достигла площадки, на которой они стояли.

– Ненавижу поезда, – сказала девушка, но ее слова утонули в шуме колес.

Она опасливо глядела на пластины, установленные справа и слева от рельс – электромагнитные рекуператоры, единственный источник энергии на острове. Пластины нагрелись, стали светиться, тлеть багряным. От них исходили теплые волны и проносящиеся громады вагонов закручивали эти волны в вихри, воняющие раскаленным железом.

Девушка показала рудовозу язык.

– Пойдем! – крикнула Артему в ухо.

Энджи не испытывала восторга от того, что ее парень снова и снова приходит на край острова, сосредоточенно высматривая что-то в проносящихся вагонах. Что там можно разглядеть? И зачем? Но она не хотела его обижать, поэтому каждый раз соглашалась быть рядом.

– Сейчас! – ответил Артем.

Она его не услышала, прочитала по губам.

Локомотив и первые вагоны уже скрылась в тумане южнее острова, в то время как хвост еще тянулся по мосту, не достиг северного берега. Минут десять нужно железному червю, чтобы протащить свое тело через поселение – рудник, давно исчерпавший производственные мощности и потому исключенный из списка обязательных остановок, забытый посреди океана.

– Ладно, идем.

Они спустились по металлической лестнице в подземный переход, который вывел их к станции.

На здании вокзала когда-то были установлены буквы и цифры, изгибающиеся дугой над входом. Две из них – “Р” и “Н” – уже отвалились, остальные поблекли, подернулись ржавчиной: “...уд...ик 741”. Но местные не называли остров рудником. Они говорили просто Камчатка. И мало кто мог объяснить почему. Дед, пока был жив, рассказывал, что это такая суша, далекая от большой жизни – там, на Земле. Дед был настолько стар, что хвастался своим рождением на родине человечества. Был ли он был в своем уме? Вряд ли. Старики вечно городят всякую ерунду.

– Хочу забиться в какой-нибудь укромный уголок, – тихо сказала девушка. – Вдвоем с тобой.

– Ох, Энджи… Ты будто не на острове живешь! Один дурачок заметит, через минуту другому растреплет, через полчаса вся Камчатка будет обсуждать. Оно нам надо?

– Можно подумать, что тебя заботит моральная сторона вопроса! – Энджи звонко рассмеялась. – Это мне надо беспокоиться о своей репутации.

Взявшись за руки, они пробирались к другому выходу, ведущему на главную улицу поселения. Лет пятьдесят назад на вокзале обосновался торговый люд, устроили в здании рынок. Теперь здесь прилавки, неказистые товары, шум, гам. И просящие милостыню, куда без них…

Артем кивнул знакомому продавцу дров. Тот приветственно махнул рукой:

– Здорово, умник! Не готов еще вывести народ в земли обетованные? – торговца разобрало веселье от собственной шутки.

Парень лишь криво улыбнулся. Не стоит спорить, разубеждать мужика в том, что пользы от дела, которым Артем занимается, ни на грош. Ему, продавцу дров, и без того не сладко. Поди-ка, повылавливай бревна из холодных вод Серого океана! А потом еще просуши их, да напили-наколи. Не у каждого здоровья хватит.

– Ну и куда ты сейчас? На работу? – спросила Энджи.

Артем отрицательно покачал головой.

– Праздник же.

Работа у Артема странная, бесполезная по мнению многих. В диспетчерской, где пылится единственный на всю Камчатку рабочий компьютер, он пытался наладить связь с внешним миром, внести изменения в движение поездов. Безуспешно. Ограничения в настройках системы не позволяли таких вольностей. Но Артем не отчаивался, продолжал упорно искать решение, тем более, что власть имущие дали ему на это добро, закрыв глаза на бесперспективность затеи.

– Ну так идем вместе, повеселимся в клубе! – Энджи потянула его за руку.

Главная улица встретила прохожих отсветами факелов. Вечерний сумрак уже поглотил жилые кварталы, стыдливо прикрыл от глаз нечистоты и тщедушность утлых строений. Зато народ веселился: праздник, день традиционного переизбрания!

Кубик с вензелем губернатора перекатывался у Артема в кармане. Похож на игральную кость, только с одним-единственным вариантом, который мог выпасть. Ну и ладно, и хорошо. В конце концов, зачем что-то менять? Кто может дать гарантию, что другой человек позволит ему работать в диспетчерской? А ведь иной работы Артем и не знал. С детства перебирал, словно забавные игрушки, потроха электронных гаджетов – отголоски другой жизни, которую он не застал.

– Здравствуйте, Анжела Борисовна! – прохожие кланялись, завидев Энджи. Ее работа была в почете. – Как там мой? Если что, говорите. Я ему тогда по шее!

Она что-то ответила родителю чада, но задерживаться не стала, догнала Артема и они пошли дальше.

– Учителей на острове всегда будут уважать, – с завистью заметил парень.

– Ты думаешь? Почему?

– У нашего брата суеверный страх перед деградацией. Связи с большой землей нет… Сколько? Наверное, лет семьдесят. Но они хотят и дальше мнить себя частью цивилизации. Вот научишь ты их математике, физике – а толку? Инфраструктура и коммуникации все равно приходят в негодность. Ни запчастей, ни техники.

– Не гундось! – она прижалась к Артему теснее. – Знаю, к чему клонишь. Может, и ты в своем деле добьешься успеха. Станешь тогда героем!

– Ну да, конечно. Если мы к тому времени не превратимся в пещерных жителей. А что? На руднике-то вон сколько нор прорыли. Заселяйся!

Парень поправил очки, которые сам когда-то смастерил. Склеены они были из двух разных экземпляров, поэтому правая линза делала мир более четким, чем левая. И это медленно, но верно продолжало портить ему зрение. Но лучше уж так, чем щуриться и вовсе ничего не видеть.

Они подходили к клубу. Визгливые голоса самодельных скрипок и глухие удары барабанов, рвущиеся через распахнутые двери, становились все громче. Говорят, в доме губернатора еще оставался проигрыватель с картами памяти, на которых записаны древние хиты, но простолюдинам довольно и незатейливого оркестра. Среди однообразия серых, как океан, будней, душа каждого островитянина просила праздника. Люди пользовались любой возможностью, чтобы отвлечься.

Одновременно с Артемом и Энджи к зданию клуба, когда-то бывшему огромным складским ангаром, подкатил электромобиль. На весь остров было лишь три действующих машины, да и те почти не использовались – энергию следовало экономить. Но для Гедара, сына губернатора, эти правила не указ. Его отец не обращал внимания на отпрыска и тот продолжал раскатывать по острову в компании друзей, притягивая недовольные взгляды.

На подступах к ангару теснился народ: кто хмельной до беспамятства, а кто только в трезвом предвкушении. Внутри человеческая масса спрессовывалась сильнее, но тут островитяне умудрялись еще и танцевать, задевая друг друга локтями, коленками, обливаясь горячительным, кружки с которым многие держали в руках.

– Мы что-нибудь выпьем? – спросил Артем.

– Клубный самогон я не буду, так что давай грибное пиво.

– Сейчас!

Он наступил кому-то на ногу и его весело обматерили – Артем даже не оглянулся. Он протиснулся к барной стойке, показал рукой, чтобы не орать громче музыки: “пиво, две”. Бармен кивнул. Сегодня бесплатно, сегодня достаточно кубика с губернаторским вензелем – мол, я проголосовал за того, кого надо. Никто эти голоса считать не будет, результат и так известен.

Когда Артем вернулся к Энджи, рядом с ней стоял Гедар. Он что-то говорил ей на ухо, обнимал за талию, хотя девушка пыталась отстраниться.

– Эй! – окликнул его Артем. – Не лезь к ней!

Гедар усмехнулся, сделал шаг в сторону. Но, прежде чем уйти, сказал:

– Отец не вечен, после него нарисуют мой вензель. Так что думай, на кого варежку разеваешь.

Он растворился в толпе.

– Вот ублюдок… – процедил Артем сквозь зубы.

– Забудь, – постаралась успокоить его Энджи. – Не хватало еще, чтобы этот тип испортил нам вечер. Лучше выпей. И дай мне кружку, а то вцепился в обе, как клещ.

Пенистый отвар сделал свое дело. Через несколько минут они обо всем забыли, закружились в танце, оставив пустые кружки на одном из столиков. Вокруг мелькали лица разгоряченных островитян, на них бликами ложились отсветы факелов. Тела вздрагивали одновременно, в такт веселой мелодии.

– Жарко!

– Хочешь еще выпить?

– Пожалуй.

Он отправился знакомой дорогой, дождался у стойки своей очереди, взял еще два пива. Когда вернулся обратно, подруги на месте не было.

– Энджи!

Огляделся. Чужие лица, вой скрипок, бой барабанов… Ее нигде нет.

– Энджи!

Он крутился на месте, наконец всучил кому-то обе кружки, стал пробиваться к выходу. Выбежал на улицу. Туман разнесло свежим ветром, но теперь небо затянули дождевые тучи и сверху накрапывало, мелко и нудно. А в спину продолжала насмешливо нестись разухабистая танцевальная мелодия.

– Энджи!

Никто не отвечал.

 

* * *

 

Ее затащили в темную комнату, обустроенную под тем же сводом клубного ангара. Сквозь плотно прикрытую дверь доносились музыкальные аккорды.

– Все хорошо, детка… Не дергайся, твою мать!

– Отпусти! Нет… Не-е-ет!

 

* * *

 

Энджи открыла глаза. Пыль крутилась в узком солнечном луче, пробивающемся через дырку в стене. Девушка поднялась. Схватилась за голову, стараясь избавиться от тошноты и головокружения. Когда ей удалось справиться с приступом, она шатающейся походкой направилась к выходу из каморки, собирая по дороге одежду.

Вышла на улицу. Артем сидел на бордюре, уставившись на камни мостовой. Он заметил девушку, вскочил, подбежал к ней.

– Энджи! Где ты была? Куда пропала? Я весь остров обыскал!

Посмотрел на ее порванное платье, сжал зубы.

– Эндж…

– Не нужно. Не говори ничего. Я… хочу побыть одна. Пойду домой.

Медленно двинулась по пустынной главной улице. Артем хотел было следом, но она обернулась, сказала:

– Не провожай.

Он остановился. “У-у-у-у-у-у!” – разорвал тишину гудок, несущийся со стороны станции.